Александр Зайцев - А-Прогрессор

Молодой король не был обделен женским вниманием. Вообще королевским особам, даже если они уродливы и тупы, утрата женских ласк — нечто из ряда вон. Но Кагр был воспитан на сказаниях древности, истинно чтил святое писание. И любовные утехи не в лоне брака доставляли ему муки совести. Фаворитки у трона сменяли одна другую, не задерживаясь в королевской постели больше чем на месяц. Это тяжким грузом давило на монарха.

Конечно, был вариант жениться. Но, увы, присказка, что короли не могут жениться по любви, была верна и в Принцисе. А политический брак… Нет, Кагр, как хороший правитель, понимал, что женитьба отличный повод для усиления своей власти или влияния поддерживающего его рода. Но в сложившейся обстановке он не получал от него большой выгоды. На трех основных землевладетелях королевства он никак не мог жениться — на себе, на Маррисе и, конечно, на церкви. Породниться со своим другом он был бы и рад, но, увы, — единственной дочери Марриса вот-вот исполнится всего второй годик. Казалось бы, идеальная ситуация — женись по любви! Но ни одна из дочерей герцогов и графов не приглянулась королю. Да и возвышать один из родов его королевства в сложившемся положении шаткого равновесия ему казалось недальновидным. Это сейчас, имея поддержку служителей Единого, множество личных вассалов и полную поддержку своего маршала, он мог править почти без оглядки на остальных. Но если он выберет в жены дочь какого-нибудь герцога, то вокруг того сразу же образуется еще один центр политического притяжения.

Эти раздумья уже не в первый раз портили настроение Кагру. Особенно его волновало отсутствие наследников. Если он заболеет или неожиданно погибнет, то Бельгран погрузится в пучину смуты. Молодой монарх был умным «мальчиком» и понимал, какая тяжелая ноша — королевская корона.

Решив хоть как-то отогнать хмурые мысли, король прислушался к менестрелю, который начал исполнять свою балладу. Этого скальда он раньше никогда не видел, но с первых же звуков лютни Кагр понял, что этот юноша с желтыми как сено волосами настоящий мастер. Да и голосом его явно не обделила природа.

В основном все попадавшиеся королю менестрели пели и пересказывали одни и те же истории: о древних воителях, о великой любви, случившейся когда-то давно. Различны были только вариации на эти темы да мастерство исполнителей. Были, конечно, и исключения из этого правила, как, например, скальд Мьен, который сочинил несколько замечательных баллад о последней войне. В них певец превозносил до небес тогда еще герцога Йомского. Но этот сказитель давно не появлялся в королевстве, поговаривали, что он вообще уплыл куда-то на восход.

Балладу, разливавшуюся сейчас в трапезном зале замка, Кагр никогда не слышал. Нет, были похожие истории в сказаниях древности, но только похожие. Менестрель пел о судьбе, о старом короле, волею меррид [4] Мерриды — богини судьбы в винийской мифологии. оставленном без наследника. Кагр весь подался вперед, внимательно слушая, уж больно сильно содержание баллады перекликалось с его недавними мыслями. Но песня сделала очередной поворот. Теперь менестрель пел о юной деве, отец которой скоро умрет, а она останется одна на растерзание хищников. Девушка как приз достанется тому, кто взойдет на престол ее отца. И столько горечи, столько искренности было в мелодии, что даже только что буйно оравшие подвыпившие рыцари заслушались. А песня все лилась, делая новый разворот. Поистине чудесно играя голосом, менестрель пел о собрании владетелей, которые как стая волков делили, кому быть новым королем, кому достанется прекрасная принцесса. Подобно многим балладам своего времени, эта продолжалась чуть ли не час. И ее концовка так поразила Кагра, что король даже сжал кулаки в бессильной ярости, как если бы он был участником этого сказания и мог что-то изменить, но не решился. А пелось там о мучительной гибели осиротевшей принцессы, о бесчисленных бедах и страданиях, о радости подлого барона, который заполучил несчастную девушку, а главное — королевские земли.

Залпом допив вино из серебряного кубка, Кагр через весь стол кинул его прямо в руки менестрелю. Тот с изрядным изяществом поймал королевский подарок и склонился в почтительном поклоне. Затем менестреля сменили жонглеры, но они не интересовали короля. Вернуться к своим думам монарху мешал громкий шепот рыцарей, которые сидели по левую руку от него.

— Сэр Шагир, сэр Молис, вы что-то скрываете от своего короля, коли так усердно шепчетесь? Не расскажете ли мне, что в ваших речах такого недозволенного, если это стоит скрывать от моих ушей?