Павел Марушкин - Земля негодяев

— Ну вот, сейчас все и выясним… Начальство местное на ковер вызывает.

В замке капитана поджидал Марикс. Они поднялись на одиннадцатый этаж, там транспортная зона переместила обоих на один из верхних уровней. Здесь Гаргулову бывать не доводилось. Обширный зал утопал в полутьме. Стены покрывали гобелены с вытканными на них географическими картами, потолок поддерживали странной формы колонны — вглядевшись, капитан понял, что это стеллажи, уставленные книгами. Освещение давала мебель: массивные, на вид отлитые из зеленого стекла столы и кресла испускали мягкое сияние.

— Я могу уделить толику времени твоим проблемам! — заявил Господин Высокое Небо. — Ты хотел вернуться домой?

— Да, вроде того… И этого, который нам на головы свалился, с собой прихватить… Только, эт самое… Неплохо бы его в сознание привести…

Мрачная фигура величаво кивнула. Несколько минут прошло в молчании, но вот из сумрака выплыл Неуловимый Джо. Повинуясь «эго» правителя, он парил в воздухе. Господин Высокое Небо с грохотом уронил трофей у ног капитана. В ту же секунду деревянная неподвижность покинула Джо.

— Ну ни фига себе! Ш-шериф! — ошеломленно выдохнул юнец, потирая ушибленную спину.

— А ты что, не знал? У милиции длинные руки! — зловеще ухмыльнулся Сан Саныч.

— Ага. Только растут оттуда же, откуда и но… — Закончить свою хамскую мысль Дурко так и не успел: по залу пронесся короткий порыв ветра, и Неуловимого Джо не стало.

— Я отправил его в место, которое ты называешь «обезьянник», — пояснил великий эгоист. — Его образ постоянно всплывал в твоем мозгу при виде этого юноши.

Гаргулов довольно осклабился: лучшего для Дурко и пожелать было нельзя! То-то удивится дежурная смена… Тут в голову пришла мысль о Костиковой свадьбе: неплохо бы остаться на несколько дней, да и подарок молодым прикупить… Но Господин Высокое Небо, очевидно, посчитал все чаяния капитана удовлетворенными.

— Прощай.

Бешеная карусель образов давно рассеялась, а Гаргулов все сидел без движения, потихоньку приходя в себя. Он был дома, бесспорно и несомненно — в убогой крохотной комнатенке, снимаемой им у Степановны и Семеновны. Он совсем забыл о них, надо же… Да, теперь бабки вряд ли вернутся… «Эгоист хренов! Та еще скотина, между прочим… Даже спасибо не сказал!»

Полутьма пахла мышами и сыростью. Центральное отопление в Мгле было далеко не везде, и те дома, что обогревались дровяными печами, страдали порой от избытка влажности — особенно осенью и весной. Стоило день-другой не протопить, как постельное белье отсыревало, соль в солонке слипалась крупными комьями, а оставленный на ночь хлеб к утру покрывался пятнышками плесени. «Это сколько ж нас не было? Скоро, поди, снег выпадет», — отстраненно подумал Гаргулов.

— Подведем черту, — вслух произнес он. — Один, в убогой дыре, никому не нужен… Вот такие пироги. Зато, блин, есть чего вспомнить, да…

Чувствуя, как его начинает разбирать нервный смех, капитан встал и зажег свет. Юркие серые комочки порскнули со стола.

— Кыш, зар-разы! — рявкнул Сан Саныч.

«Завтра же накуплю мышеловок! Или… Может, лучше кота завести? Полосатую такую зверюгу — наглую, пушистую… Точно. А кликуха у него будет — Опер. Чтоб мышей ловил и отчитывался в проделанной работе дохлятиной. Буду поощрять его иногда сметаной… А вместо выговора — валенком по жопе. Вон их сколько. — Валенок у стены действительно стояло множество: такую полезную по сибирской зиме вещь старухи предпочитали держать в избытке. — Интересно, как они там? И кому теперь принадлежит этот дом? — насколько он знал, наследников у «бабок-индиго» не было. — Туева хуча проблем навалится… Бабки исчезли, Костя исчез — только мы с Дурко вернулись… Надеюсь, у Джо хватит ума пасть не раскрывать понапрасну… Хотя что это я, какое там «хватит ума!». Ладно, скажу, мол, — нарочно под психа косит, чтоб от армии отмазаться… А вот с остальными-то как быть? Ситуевина, как Костик любит выражаться. Тут валенком по жопе не отделаешься, душу вытрясут. Из органов попрут, наверное… Если каким-то чудом еще не уволили за злостные прогулы».

Ему вдруг показалось невыносимым сидеть в четырех стенах. Капитан набросил плащ и вышел на крыльцо. С неба сеялась мелкая снежная крупа, прямо в воздухе превращаясь в морось. Под ногами редких прохожих чавкала грязь. Мимо, понурив голову, чесала знакомая хромоногая собака по прозвищу Обоссака. Впору было повеситься. Гаргулов поднял воротник и шагнул в ненастье. Он брел безо всякой цели, почти не разбирая дороги — и ничуть не удивился, очутившись возле станции. Под фонарем топтались двое: здоровенный, словно пивная бочка, толстяк и смутно знакомый парень с семитскими чертами лица.