Олег Антипенко - Иные пути. Чужой

— Настоящий?! — Выдохнула она, разглядывая переливающиеся всеми цветами радуги грани.

На ее лицо падало множество бликов, придавая ее облику некую сказочность и невероятность. Странно было увидеть такое сокровище посреди людей одетых в лохмотья.

— Какая красота! Словно живое…

После такого искреннего восхищения Натану стало как-то неудобно просить об одолжении.

— Там плетение…

— Ох! Точно! И энергии просто море.

— Лили, ты сможешь записать туда другое заклинание, способное запечатлеть эмоции людей?

— Нет, конечно. Это высшая школа. — И с подозрением покосилась на мечника. — А тебе зачем?

— Ну, скажем так: это дар для одного старого знакомого.

— А-а. — Разочарованно протянула она. — Ты собираешься подарить это кому-то.

Натан осознал, что девушка неправильно его поняла и теперь что-либо исправлять уже поздно.

— Я могу сделать так, чтобы артефакт записывал все происходящее, но чувства записать я и сама не смогла бы. Тем более не позволила бы рыться в своих собственных, и вообще в чьих либо.

— Я не собирался… Это не для меня… — Начал он оправдываться.

— Ага, я так и подумала, ведь чужие чувства тебя никогда не волновали. — На такой ответ Натан едва ли не потерял дар речи. — Мне придется стереть вложенное заклинание, так как разобраться в нем я не могу.

— Д-да, да, конечно, стирай все.

Слегка ошарашенный он вернулся на свое место и до самого захода Асора обдумывал, как бы мог обратиться к Лилиане менее глупо, ведь с ее точки зрения его желание заиметь подобный артефакт выглядело, по меньшей мере, нечестно по отношению к окружающим.

По мере наступления темноты все больше людей подходило к их огню, дети боялись темноты и жались к источнику света. Их родители развести собственный огонь не смогли, привыкшие к палящему Асору пустыни, они просто не знали, как это делается во влажных лесах. Их еще привлекало ощущение безопасности, ведь Дирт и Молф уже стояли в карауле, от них так и веяло спокойствием и уверенностью в своих силах. От Натана старались держаться подальше, даже его знакомая с младенцем стояла на противоположном конце, прислонившись к мужчине, возможно, она его жена, а возможно и нет. Сегодня мимо мечника прошли все и представились, но запомнил он лишь одного человека — Мореса.

Ребятня все больше страшилась тьмы вокруг, и Ирмис принялся рассказывать истории о животных, выходящих по ночам. Причем этим обязательно добрым зверькам очень страшно днем выходить из убежищ, вдруг они натолкнуться на мальчика или девочку, решивших прогуляться и напугать ни в чем не повинных ежика, хорька или зайчика.

Волшебница в свою очередь показывала иллюзии всех упомянутых тварей. Вскоре она перехватила инициативу и перевела рассказ на достопримечательности Гостима: маяк для путешественников прошлого, школа магии с ее музеями и много еще чего.

Натан незаметно покинул их, захватив с собой забытую девушкой куртку, там хранились остатки мыла в кармане.

В уединенности он быстро побрился потерявшей заряд саблей, укоротил и связал в хвост волосы, вернул истинный голос.

Мечник уже дошел до Молфа, наблюдающим за видениями, возникающими по воле чародейки.

— Ты куда должен смотреть, караульный?

Молф окинул его прищуренным взглядом.

— Иди куда шел, парень.

— Ты совсем обалдел, Молф. Забыл, где находишься?

Тот застыл в неподвижности, не в состоянии поверить в такое резкое преображение командира. Натан указал себе за спину, на таящий возможную угрозу лес и зашагал дальше.

Теперь настала очередь мечнику оцепенеть. Лилиана изображала картину за картиной, поясняя, что это столичная галерея самая большая в Республике. На очередном изображении показалась вся семья Гросстамменов. На этом месте девушка ограничилась одним лишь пояснением:

— Королевский прерванный род.

Отец, мать, Трим, Сьюзен, сам Натан и еще малышка Миралиса. Внизу картины тянулась алая лента, это означало, что все, запечатленные художником на данном холсте люди погребены в огне.

Вся семья с улыбками на лицах, даже Адриан изменил своему вечно грозному облику, мама сменила свою суетность на заботу в глазах. Вот только никогда не было такой идиллии. Все участники рисовались в отдельности, и автор все намного приукрасил. Натан помнил этого художника, прибывшего сразу после рождения Миралисы. Ему стоило немалых трудов добиться разрешения на выделение хоть сколько-нибудь времени для работы с королем. В конце концов, Олаф изобразил ему точную копию короля в иллюзии.