Олег Антипенко - Иные пути. Чужой

Дверь захлопнулась.

Волшебница дрожала всем телом. Холод наполнял все ее естество, не покидая ни на секунду. Грязная одежда давно отсырела от брызг холодной воды. Она больше не пыталась применять магию, но это лишь отсрочило намокание.

Холод.

Лилиана сидела, свернувшись калачиком, и вспоминала родные пляжи с золотыми песками, покинутые вместе с домом. Зачем она только убежала тогда? Сейчас бы ее ласкали горячие волны Закатного, припекал Асор. Как бы хотелось хоть немножко тепла. Наверное, она вернулась бы даже в камеру с надзирателем только ради лучика заходящего светила. Интересно, сейчас день или ночь?

Холод.

Она не могла понять, приносили еду с равными промежутками времени или как и положено: завтрак, обед и ужин. Время тянулось всегда медленно в ожидании теплой еды и воды.

В ее лазурную клетку снова вошли. Лишь бы это принесли поесть разогретую пищу.

Но сквозь водопад ворвалось видение. Лилиана смотрела на застывшего неподвижно Ронина с оружием пустым взглядом. В ее голове проскользнула только одна угнетающая мысль: «Придется еще неизвестно сколько ждать горячей еды». И она вновь погрузилась в воспоминания о доме. Таким далеким и таким желанным.

— Лили. — Прошептал обман зрения. — Лили.

— Да. — Голос ее был столь же тих, но от изнеможения.

Ронин посмотрел на ее руки и коснулся каждого браслета клинком, после чего те попросту распались надвое. Отбросил сабли, взял ее пальцы в свои ладоши и начал согревать дыханием. До Лилианы начало постепенно приходить осознание реальности происходящего. Это было просто невероятно, слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Ронин.

Он не отвечал.

— Это ты?

Всегда аккуратно уложенные волосы растрепались, борода измазалась в чем-то зеленом, а всего его покрывал белый налет из пыли, смытый из головы и плеч потоком воды. Несмотря на все, это был сержант. Самоуверенный, упрямый как осел, но надежный. И он здесь и сейчас. Если это сон, то пробуждение будет самым большим разочарованием в ее жизни.

— Неужели это возможно?

Он молчал, с закрытыми глазами согревал ее руки. И наконец-то в них пришло тепло, впервые за долгие недели, месяцы. Сколько она здесь?

Какое же это счастье обрести потерянные возможности.

Ладони Ронина остыли, и он прислонил руки Лилианы к своим горячим щекам. Бархатистая борода щекотала, наконец-то руки хоть что-то ощутили.

— Ронин, я уже хорошо их чувствую и смогу колдовать. Слышишь?

— Да? — Немного растеряно переспросил он и тут же принял серьезный вид. — Да. Лили, нам нужно как можно быстрее выбираться отсюда.

— Нужно забрать остальных заключенных.

— Нет времени. С минуты на минуту сюда могут прибыть маги.

— Но ведь в камерах тоже чародеи…

Сержант думал недолго, коротко кивнул.

Волшебница подзабытыми, неуклюжими движениями создала вокруг себя щит, но защита оказалась намного сильнее, нежели она способна была создавать раньше. Ее самое лучшее плетение — молния — приобрело новую форму, более утонченную, а оттого мощную и устойчивую. Былая практика мысленного плетения не прошла даром.

Ее обдал поток ледяной воды и продолжал поливать до тех пор пока а она не вышла из комнаты, влекомая за руку Ронином.

— Лили.

— Я в порядке.

Один взмах кисти и вся одежда моментально высохла. Целыми днями она словно росой покрывалась, медленно промокая и дрожа как осиновый лист на ветру, а сейчас, потратив всего лишь одну секунду, девушка обрела такое долгожданное тепло.

Лилиана заставила себя поверить в происходящее и окунуться в сражение за свою свободу.

Глаза так привыкли к яркому освещению, что в темном коридоре нельзя было ничего рассмотреть. Сержант терпеливо ждал, не подгонял, его темный силуэт закрывал пылающий факел. Его вид навевал неприятные воспоминания о надсмотрщике, он так же, стоя в проеме двери, заграждал свет.

Но вот начали проявляться детали: грубые стены, теряющийся в вышине потолок и ровный, отполированный сотнями ног пол. Лилиана сначала подумала, что это гладкий пол отражает неровное горение светильника, но это кровь, покидающая тела Истена. Одна нога его сильно вывернулась при падении, лицо с навсегда застывшей улыбкой, теперь кровавой. Все измазанное в красном, веки приоткрыты. Ей стало жаль этого человека, единственного, кто обращался с ней уважительно.

— Ты знаешь расположение камер?

— Нет, Рон.

— Меня не… Впрочем сейчас неважно. Набрось на меня защиту и иди следом.