Исуна Хасэкура: Волчица и пряности. Том 5

Лоуренс отвернулся. Поделать с дождем он ничего не мог, как бы обвиняюще Хоро на него ни смотрела.

Дождь шел не переставая с середины дня — не лил, а сыпал мелкими каплями, почти как туман; само по себе это была не беда, но вкупе с холодом складывалось ощущение, что тебя посыпают ледяной крошкой.

Руки Лоуренса мгновенно задубели, и он уже начал всерьез подумывать о том, чтобы спрятаться под пологом повозки, когда какой-то бог, видимо, заметил наконец его хорошее поведение.

Хоро тоже почувствовала; ее голова вынырнула из-под покрывала. Затем она зевнула во весь рот.

— …Похоже, мы все-таки доберемся, не успев замерзнуть вконец.

— Тебе легко говорить — завернулась там в свои покрывала, а я мерзну тут снаружи с вожжами в руках.

— Пфф. Это все мое холодное сердце. Его надо держать в тепле, — ухмыльнулась Хоро.

Лоуренс просто не мог на нее сердиться.

Впереди виднелось их место назначения — неясная черная тень посреди белого пейзажа.

— Вот оно. Как подгоревшая рисинка в похлебке, — произнесла Хоро, и ее пустой живот предательски заурчал. Похоже, даже недовольная Мудрая волчица не ожидала, что ее живот выберет столь неподходящий момент для урчания. На мгновение она застыла, потом медово улыбнулась и отложила свои поддразнивания.

Реноз был крупным портовым городом, стоял он на широкой, медленной реке Ром. Значит, если город перед ними, то и река уже близко. Но сейчас ее не было видно из-за мороси. Будь небо ясным, они, несомненно, уже видели бы множество лодок, испещряющих водную гладь.

Подъехав к городу, они увидели, что, помимо лодок на реке, множество их было пришвартовано по берегам. Повсюду виднелись обожаемые Хоро палатки с едой и крепким алкоголем.

Если зимние снегопады помешают им двигаться дальше, то по крайней мере здесь Лоуренс с Хоро скучать не будут.

Однако кое-что Лоуренса все-таки грызло.

— Я должен сказать тебе одну вещь, просто чтобы убедиться, что ты понимаешь.

— Мм?

— Я знаю, ты уже была здесь когда-то, но, может, ты забыла, так что я повторю: Реноз — город дерева и меха.

— Ну да.

Пожалуй, поднимать этот вопрос было поздновато, но то, как Лоуренсу следовало в дальнейшем обращаться с Хоро, зависело от того, сумеет ли он сейчас донести свою мысль достаточно внятно.

— Ты не будешь сердиться, если среди этих мехов попадутся волчьи шкуры?

Лицо Хоро оставалось умопомрачительно непроницаемым; она потянула за шарф из лисьего меха, который служил ей воротником.

Шарф этот она получила в дар от Амати, юноши, пытавшегося ухаживать за ней в Кумерсоне.

В общем-то, в том, что она его носила, ничего такого не было, и, следует признать, в холодную погоду он был весьма полезен, так что Лоуренс обычно молчал. Сейчас, однако, при виде шарфа он поежился.

Хоро, несомненно, прекрасно понимала чувства Лоуренса и нарочито грелась об этот шарф; но сейчас она его сняла и уставила лисьей головой на Лоуренса.

— Я ела мышей, а меня съели волки! — пропищала она, голосом изображая, судя по всему, лису.

Лоуренс вздохнул.

Его противником была волчица Хоро Мудрая.

— Пфф, — продолжила Хоро. — Есть те, кто охотится, и те, на кого охотятся. И кроме того: вы, люди, делаете намного худшие вещи. Вы ведь даже покупаете и продаете себе подобных?

— Так и есть. Работорговля необходима и очень доходна.

— Как ты принимаешь это, считаешь нормальным обычаем твоего мира, так и мы спокойно смотрим на тех, на кого охотятся. И потом: что будет, если роли поменяются? — янтарные с красноватым оттенком глаза Хоро прищурились.

Лоуренсу вспомнился его разговор с Хоро вскоре после их первой встречи — когда она сказала, что волки становятся умнее, пожирая людей.

Даже Лоуренс понимал, что если путешественник забредает на волчью территорию и не выходит оттуда живым, вина лежит на путешественнике. Одно дело — бояться волков, но ненавидеть их за это — большая ошибка.

Уж это-то для Лоуренса было очевидно.

— Хотя, думаю, видеть своими глазами, как охотятся на твоих друзей, очень нелегко, — сказала Хоро.

Лоуренс кивнул в знак понимания. Хоро продолжила:

— И ты был такой милый, когда на меня охотился другой самец, ты так суетился, — с напускной скромностью произнесла она; сейчас ее настроение было абсолютно не таким, как секундами раньше.

— О да, еще как, — с небрежным видом ответил Лоуренс и обратил взгляд на лошадиный круп.

— Откуда такое безразличие?

— Ну… — глаза Лоуренса неотрывно смотрели вперед. — Мне стыдно.