Ольга Громыко: Один к двум

Третий человек так и остался стоять между двумя соснами, втянув голову в плечи. Трий перевел дух и присмотрелся. Кажется, это самка — только они обматывают ноги цельными кусками ткани. Как там ее?.. Человека? Людка?..

— Иди сюда, — устало позвал он, нашаривая на перекрутившемся поясе сумку и доставая из нее охотничий нож.

— Зачем? — тут же насторожилась пленница, наперекор пятясь назад.

— Ну, если тебе нравится ходить с мешком на голове…

Людка призадумалась. Трий, привыкший к взбалмошности кобылиц, спокойно ждал.

— А ты случайно не упырь?

— Нет.

— И не тролль-людоед?

— С какой радости?

— Ну, как-то уж больно легко ты с ними справился… — Людка недоверчиво покачала мешком.

Трий так бы не сказал. У него до сих пор кровь в висках стучала.

— …и тихо, — закончила подозрительная самочка. — Кажется, ты не мой рыцарь.

— Я вообще не рыцарь, уж извини.

— В смысле, не из тех, кого отправили на мои поиски. — Людка сделала пару шагов на его голос и снова замерла в нерешительности. — А я тебя вообще знаю?

— Может, я все-таки сниму мешок и ты сама посмотришь?

— Ладно, — наконец решилась привереда. — Ты где?

— Пять шагов. Еще один. Нагнись.

— А это зачем?! — Отскочить людка не успела. Трий, чьему терпению тоже имелся предел, сцапал ее за край тряпки и силой усадил на землю.

Под мешком обнаружилась худенькая, симпатичная и очень сердитая мордашка с черной гривой, мало уступающей кобыльей. Жеребец и людка подозрительно уставились друг на друга, но ничего особо страшного не заметили.

— Ну спасибо! — Зардевшаяся людка изящным жестом протянула Трию руку.

— Ну пожалуйста, — буркнул жеребец, засовывая нож за пояс. Мужики пока не подавали признаков жизни, но на месте бывшей пленницы он бы поспешил убраться отсюда как можно дальше. О чем честно ей и сказал.

— Как?! — округлила глаза людка. — Ты даже не проводишь меня до ближайшего села? Бросишь одну в этом темном и зловещем лесу?!

— Нет, я покажу тебе пальцем на светлую и безопасную опушку, — жеребец тут же выполнил свое обещание, — за которой ты увидишь торговый тракт. Посидишь часок на обочине, какой-нибудь воз да проедет.

— Но я слышала, как один разбойник говорил другому, что поблизости водятся кентавры! — драматическим шепотом сообщила людка.

Трий поморщился. Он терпеть не мог этого дурацкого слова, которым люди называли его расу — видите ли, чтобы с обычными лошадьми не путать. Все бы ничего, но словечко было созвучно одному из табунниковых ругательств (видимо, именно его услышал от местных жителей первый ступивший на Шаккару человек).

— И что с того? — Жеребец с ненавистью поглядел на ноги, кокетливо пошевелившие ему пальцами. — Съедят они тебя, что ли?

— Нет, но сейчас же весна… — Людка смутилась и покраснела. — А они такие… такие… в общем, порядочной девушке вроде меня с ними лучше не встречаться!

— И как ты себе это представляешь?! — вконец обозлился Трий. — Такую гхырню только людк… девушки придумать и могли, которым ихняя порядочность в одном месте жмет!

— Хам! — Людка надула губки и отвернулась. Подождала, полюбовалась комарами (сами насекомые любованием не ограничились) и с еще большим возмущением поняла, что извинений не дождется. — Эй, ты чего сидишь?!

— А что я должен делать?

— Ну… встать хотя бы!

— Если бы я мог это сделать, то только бы ты меня и видела, — огрызнулся Трий, осторожно счищая иголки с расшибленных коленей.

— Ой, — тон людки тут же поменялся на встревоженно-сочувственный, — что у тебя с ногами? Ты их поранил?

— Нет, — сквозь зубы процедил Трий. — Они от меня сбежали!

— Чего? Так вот же…

— Их должно быть вдвое больше! — в сердцах брякнул жеребец.

— А! — невесть что сообразила людка. — Сейчас.

Девушка метнулась к зарослям орешника и, громко потрещав ветками, приволокла Трию две длинные палки.

— Фот, — торжествующе сообщила она, на ходу отгрызая последнюю измочаленную, но не сдающуюся веточку. — Тфои нофые кофтыли! Мерфкие рафбойники, как они пофмели напафть на калеку!

Жеребец, который совсем было вознамерился лечь и помереть прямо здесь, уставился на нее в полнейшем недоумении.

— Давай, вставай! — Людка всунула палки ему в руки рогулинами кверху и услужливо подхватила Трия под мышки. — Раз, два…

Гнедой не успел опомниться, как очутился на ногах. Он судорожно впился в палки и закачался на них, как новорожденный жеребенок.

— Бедненький! — Девушка продолжала заботливо его поддерживать, только мешая сохранять равновесие. — И давно ты… такой? С детства, да? Заболел или спиной ударился? А…