Ольга Громыко: Пророчества и иже с ними

— Спасибо, Дар, я тебя тоже очень люблю!

— А то, — серьезно подтвердил брат. — Попробовала бы ты иначе относиться к будущему архимагу!

— Будешь хамить, малявка, и твою судьбу предскажу!

— Только посмей! — встревожился Дар, покамест адепт-третьекурсник. — А еще сестра называется! Неблагодарная ты тетка, даже спасибо героическому мне не сказала…

— А больше ничего тебе не сказать?

— Можешь встать на колени и извиниться, — великодушно разрешил мальчишка.

— За что?

— Ты меня напугала, травмировав нежную детскую психику. Вдруг это происшествие наложило на нее неизгладимый отпечаток, поломав мне всю жизнь?

Худой, бледный, голубоглазый мальчишка при желании мог изобразить такого сиротинушку, что как-то раз на спор собрал в шапку три кладня менками, всего час простояв с ней перед дверями храма. Потом его заметил знакомый стражник, и «чахлое дитя трущоб» улепетнуло с такой прытью, что здоровый мужик не смог догнать.

— Да твоей психикой гвозди забивать можно! Причем в каменную стену. Где ты вообще таких умных слов нахватался?

— В Школе, разумеется, — важно признался брат. — В нашем-то доме их отродясь не водилось.

— Ты бы лучше заклинания зубрил, а не Ксандровы нотации, — проворчала я, отлично помня, как Учитель умеет морочить головы провинившимся адептам и комиссиям из Ковена. — Кстати, ты ту двойку по травоведению исправил?

— Ну-у…. Как тебе сказать… Зато ты спасла честь семьи, — быстренько сменил тему Дар, пытаясь вопреки глазомеру целиком запихнуть в рот огрызок коврижки.

— Это как?

Мне пришлось обождать, пока ставший похожим на хомяка братец не одолеет мужественно сопротивляющуюся выпечку.

— Видела, кто первым поднял крик? — отдышавшись, поинтересовался он.

— Да, какой-то полуголый идиот из парка.

— Виткин жених.

— Чего-о-о?!

— Марвей, — торжествующе повторил Дар. — Они с Виткой пытались приспособить парковую беседку под гнездо разврата, но ты испортила голубкам все воркование.

— А ты откуда знаешь?

— Я их еще прошлой ночью засек и хотел пугалку у входа поставить, чтобы всяким разным неповадно было, — невозмутимо признался брат. — Но так даже лучше вышло. Пугалка у меня только зрительная, на три УМЕ, а ты самой баньши дюжину очков дашь!

Я запустила в нахала подушкой, но та мягко шмякнулась в захлопнутую дверь. По коридору застучали босые пятки.

— Смотри, как бы тебе кое-кто кое-чего не дал! Например, ремня по мягкому месту! — досадливо крикнула я ему вдогонку.

Хуже мага в семье только умалишенный.

Или… эх!

Я ополоснула ноги, растерла их полотенцем и сунула в тапочки. Но вставать не спешила — задумалась, глядя в окно на помаленьку оживающий город.

Вообще-то нашу семью пифией не испугаешь. Не такое знавала.

Мама слыла лучшей целительницей в Белории, страждущие приезжали к нам даже с островов. И по иронии судьбы ей самой помочь не смог никто. В осиротевшей комнате до сих пор стоят букеты сухоцветов и даже зимой пахнет знойным лугом…

Отец мог при случае щегольнуть каким-нибудь заковыристым заклинанием, однако предпочитал создавать их, а не использовать. Девять его монографий имелись в каждой магической библиотеке, а адепты Школы Чародеев использовали нашу фамилию в качестве самого страшного ругательства: «Чтоб тебя по Рудничному заставили к экзамену готовиться!»

Дар, напротив, сделал выбор в пользу практики. Папа втайне надеялся, что к выпускному курсу мальчик передумает, но давить на сына не смел: слишком хорошо помнил, как сам сбежал из престижной военной школы, чтобы поступить на факультет практической и теоретической магии.

У Вителии, моей младшей и Даровой старшей сестры, способности были весьма скромные. Родители даже не стали отправлять ее в Школу, сами обучили основам магии. Большего Витке и не требовалось — так, локон раскаленным пальцем подвить, соринку с платья взглядом смахнуть. Зато сестра умела непревзойденно строить мужчинам глазки и часами поддерживать светскую беседу о всяких пустяках. Идеальная жена для аристократа: слишком глупая, чтобы плести собственные интриги, но достаточно умная, чтобы не впутываться в чужие. Неудивительно, что от кавалеров у нее отбою не было, а теперь и от женихов.

Иногда я ей жутко завидовала…

В дверь робко постучались.

— Ладно уж, вползай, клоп, — примирительно буркнула я. Все-таки братишка у меня — прелесть. Хоть и гадость редкостная.

За дверью неодобрительно кашлянули, заставив меня виновато втянуть голову в плечи.