Маргит Сандему - Вьюга

Дверь оказалась незапертой, и они вошли в темную избу. На ногах не было ни одного человека. Только крысы, попискивая, носились вокруг.

Они знали, что нужда и голод царили вокруг, но увиденное ими превосходило все их представления.

Целый час оставались они на хуторе. Сварили в печи перловую кашу, детям дали молока, попытались, чтобы взрослые проглотили по несколько кусков хлеба. Их встречали изнуренные, безутешно покорные глаза, никто не говорил им «убирайтесь к черту», хуторяне едва могли двигать губами.

Гудрун тоже была здесь, но все, на что она была способна из чувства вражды, это повернуться лицом к стене. Виллему просто повернула ее обратно и заставила проглотить кашу. Гудрун, почувствовав вкус еды, больше не сопротивлялась. Там, где было необходимо, сменили постельное белье, а когда Никлас увидел малыша с огромными, ничего не понимающими глазами и ранами по всему телу, он отбросил свои принципы и стал гладить маленькое существо своими теплыми осторожными руками. Виллему, увидя это, умиротворенно кивнула головой.

Внезапно она обнаружила, что в дверях, прижавшись к косяку, стоит Эльдар. Видимо, он находился здесь уже некоторое время, так как она вспомнила, что дверь скрипнула, а она не обратила на это внимания.

Он смотрел на Ирмелин, ловко и ласково оказывающую помощь беднягам, и, видимо, совсем не удивлялся этому. Его больше поражало поведение Виллему. Не ее мягкое обращение с больными, что тоже было ей несвойственно, а то, что за ее немногословием и решительным обращением с больными крылось понимание страданий других людей и сопереживание этим страданиям. Не нужно было быть гением, чтобы понять это.

Сам он не мог помочь; силы иссякли. Все, на что он был еще способен, – смотреть, одобряя их действия или нет, этого они решить не могли. Вероятнее всего, ощущал он и то, и другое.

И в этот момент Эльдар увидел, как закачалась Виллему и, дрожа всем телом, вынуждена была присесть на край кровати.

– Что это с тобой? – грубо спросил он. – Не можешь вынести нищеты и убожества?

Никлас поднял голову.

– Виллему питается словно птичка. Только для того, чтобы быть в состоянии поделиться запасами Элистранда с другими. Она отдает все, в чем нуждается сама.

– Подумайте только! – произнес Эльдар с гримасой на лице, но теперь он смотрел на нее с еще большим удивлением.

Когда они закончили дела, Ирмелин серьезно сказала Эльдару:

– Я пошлю завтра утром работника с ржаной и ячневой мукой. Будь добр, прими это во имя своих родственников!

Эльдар посмотрел ей в глаза, словно соизмеряя силу. Потом в знак согласия угрюмо кивнул головой.

Они отправились в обратный путь, не услышав ни одного слова благодарности. Но приходили они сюда вовсе не за этим.

Виллему рассталась со своими друзьями внизу на дороге. Она спешила домой. Для того, чтобы поесть.

По дороге домой прошла мимо церкви и замедлила шаг. Потом повернулась и зашла на кладбище.

В задумчивости миновала она каменное надгробие, на котором было написано, что здесь лежат Тенгель и Силье. Виллему не знала их. Остановилась она у другого надгробия.

Прабабушка Лив…

Все они долго не могли осознать, что ее уже нет больше с ними. Ей было восемьдесят пять. Возраст солидный. Виллему вспомнила свой разговор у кровати больной прабабушки Лив. В один из самых последних дней. Виллему тогда было всего лишь двенадцать лет, но прабабушкиных слов она не забыла.

«Виллему, – сказала Лив. – Ты знаешь, что вас с желтыми глазами Людей Льда сейчас трое. Я не опасаюсь зла, ибо никто из вас не унаследовал его. Но я знаю, что тебе будет всех труднее».

«Почему, прабабушка?»

«Потому что у тебя такая же горячая душа, как у моей кузины и приемной сестры Суль. Она была помечена проклятием в большей степени, чем ты, но в общем вы ужасно похожи друг на друга характером и состоянием души. Всегда вспоминай об этом раз пять, прежде чем сделать что-нибудь! Легко можно поступить неразумно, когда ты становишься во всем столь энергичной. Если тебе удастся сохранять определенное равновесие, твоя жизнь может оказаться богаче, чем у других людей».

Виллему тогда согласно кивнула головой и горячо обняла свою прабабушку.

Когда она вышла из комнаты больной, то услышала взволнованный шепот: «Моя бедная дорогая девочка! Пусть Бог будет милосерден к тебе.

Прабабушка была права. Виллему уже познала, как трудно сохранять равновесие. Особенно тогда, когда появляется непреодолимое желание броситься в омут всех существующих искушений.