Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

И еще ему показалось, что там, на склоне, на какой-то миг появилась знакомая фигура… Появилась, чтобы тут же скрыться в неистовстве камнепада.

Аймик и Дангор приближались к Южному Краю Мира, к местам, где кочуют люди Во– рона. Обратная тропа всегда легче… Сколь-ко лет длился путь туда, от степей к западной Стене Мира? И не вспомнить уже; много. А назад… получается, доберутся быстрее. Правда, река помогла. Тогда реки только мешали: против течения не поплывешь. А сейчас как раз вынесет их к Великой Воде. Да только они не будут того дожидаться, раньше оставят плот. Покажутся степи – и оставят и побредут себе на восход. Ничего. Не юноша, да ноги еще крепки и молодым, глядишь, не уступят. Особенно если молодой ослаб.

Аймик спешил. Все получалось не так, как он надеялся. Там, когда они спустились-таки по эту сторону Стены Мира, когда увидели приветливую весеннюю долину, он решил было: худшее – позади. Зло, Тьма и ее служители остались там… Погребенные лавиной. Им не удалось заполучить его сына: Дангор спасен… Но все оказалось не так.

Еще в горах Дангор начал жаловаться на то, что Дад преследует его. По ночам. Хочет дотянуться, увести хочет. Наведенная Мара, понятное дело. Опасно, конечно, но не очень. Аймик отводил ее, как мог (не колдун все же, хоть и Избранный), — и ведь помогало на первых порах; даже там помогало, вблизи от их логовищ. Думалось: вот спустятся в долину, пойдут по землям Неуловимых – Мара окончательно отступится. И действительно, пока шли по этим землям, по цветущим лугам, сквозь прозрачные, радостные рощи, все было хорошо… Да и могло ли иначе быть там, где поет сама земля, где воздух звенит от счастья, где каждый листок, каждая былинка любящи и приветливы.

(Это ощущалось даже на пути туда. А на обратной тропе Аймик слышал, и видел, и чувствовал всем своим существом в этих краях гораздо большее. Он видел: не просто тени играют в лунных бликах – странные фигуры в причудливых одеждах, словно сшитых из самого лунного света, листвы и цветов, в этом Мире невиданных. Они двигались в такт столь же дивной музыке – и он уже начинал ее слышать, изумляясь невесть откуда льющимся звукам, так не похожим на знакомое звучание костяных флейт, движения этих существ – плавные, грациозные, – как отличались они от всех известных Аймику человеческих плясок…

Теперь-то, побывав у Инельги, он знал, хотя и не понимал – откуда знает?

Неуловимые – это Древние. Не люди, не духи, – Древние. Невесть когда принадлежал им этот Мир, и вот теперь они его скоро покинут. Все. Совсем. Уйдут неведомо куда…

Порой Аймику казалось даже, что он различает их лица – утонченные, похожие и не похожие на человеческие, притягивающие и… чем-то отталкивающие. А они его видели или нет? Неизвестно. Им не было дела ни до него, ни до других людей. Но в долине, где все еще обитали Древние, злу не было места. И Аймику казалось: Тьма еще долго не сможет растлить эти края даже тогда, когда этот дивный народ покинет их навсегда.)

Дангор не видел и не слышал всего этого, и Аймик, заслушавшись и засмотревшись, ловил порой на себе его недоумевающие взгляды. Но, как бы то ни было, а здесь, в Долине Древних, его сын спал спокойно, не жалуясь на Мару, на тянущиеся к нему черные мохнатые руки, похожие на лапы огромного паука. Только невелик этот край, и задерживаться в нем человеку нельзя. Аймик не знал, почему нельзя, но хорошо это понимал. Даже зимовать пришлось не здесь – на границе Заповедного Края.

А потом земли Неуловимых остались позади, и уже к лету дела пошли все хуже и хуже. Вначале Дангор просто поскучнел – неведомо отчего. По матери, быть может? – думал Аймик. По родине своей? Ведь чувствует парень, не может не чувствовать: скроются вершины гор – а они и сейчас уже как синие тучки, – и все, навсегда. Как мог, старался если не развеселить, то хотя бы расшевелить сына: рассказывал о Мире по эту сторону Западной Стены. Не помогало. Днем еще куда ни шло, порой улыбнется, порой даже спросит о чем-нибудь. А ночью… Сидит обхватив колени, смотрит неподвижно куда-то в темноту и к отцу жмется, словно малыш к материнскому боку. И трясется мелкой дрожью; Аймик чувствовал: она и во сне не оставляла Дангора.

«Да успокойся ты, – говорил Аймик. – Ты же почти мужчина, хоть и не посвященный. Да и нечего тебе бояться: Вестника не тронут ни духи, ни звери, ни люди. И того, кто с ним на одной тропе, тронуть не посмеют».