Кэтрин Азаро - Ухватить молнию

Он в упор посмотрел на меня.

– Тебе всего семнадцать?

– Да.

– Семнадцать земных лет?

– Ну да, земных. А каких же еще?

– О боги. – Он в изнеможении откинулся на спину. – Меня следует высечь!

– Давай помогу, если хочешь, – усмехнулась я. – Но и этого я тоже никогда не делала.

– Надеюсь, что нет, – произнес он, все так же удивленно глядя на меня.

– Эльтор, мне было с тобой хорошо.

– Но у нас не принято, чтобы взрослый человек ложился в постель с ребенком!

– Но я же не ребенок!

– Почему ты мне ничего не сказала? Знай я, сколько тебе лет, никогда бы этого не сделал.

– Именно поэтому я ничего не сказала.

– Ты рассуждаешь старше своих лет. – Эльтор покачал головой. – Когда я тебя впервые увидел, ты показалась мне совсем молоденькой, но тогда я решил, что это из-за невысокого роста. Мне ужасно нравилось, что иногда ты рассуждаешь совсем как девочка. Теперь же мне понятно, что, несмотря на юный возраст, у тебя гораздо чаще бывают куда более зрелые суждения.

– Благодарю, – растерянно отозвалась я.

Эльтор притянул меня к себе.

– Извини, в следующий раз я буду нежнее.

В следующий раз? У меня отлегло от души. Я прильнула к Эльтору и задремала, прислушиваясь к его дыханию. С каждым мгновением оно становилось все ровнее и глубже по мере того, как он сам погружался в сон.

Глава 3

УБИЙЦА

Я приняла душ и, встав у кухонного окна, принялась расчесывать волосы. Во все стороны полетели брызги. Они приятно остывали на коже, зато на стекле оставляли темные пятна. Солнце только что встало, и вдоль пустыря по соседству с моим домом протянулись длинные тени. Смог еще не опустился, и воздух был прозрачен и свеж. По пустырю валялись кучи мусора и какие-то доски – с ними еще любили играть дети с верхнего этажа. По дороге, со скрипом и фырканьем, проехал «мустанг», а по тротуару, лая на восходящее солнце, пробежал бездомный пес.

Я обернулась и увидела, что Эльтор спит, раскинувшись на спине и свесив одну ногу с кровати – вернее, поставив ее на пол. Лицо его закрывала подушка, из-под которой виднелся только кончик носа и рот. Я рассмеялась, и не потому, что вид у него действительно был комичный; просто было приятно проснуться с ним в одной комнате.

Я поправила плечо блузки. Это был мой любимый наряд, и я надела ее специально для Эльтора – вся в кружевах, розочках и листьях. Юбку к ней я надела розовую. Обычно Мануэль называл этот цвет «цветом попки хихикающей белой девчонки после того, как ее по ней шлепнули». Когда же я спрашивала его, откуда ему известно, какого цвета попка у хихикающих белых девчонок, и вообще с какой стати им с ним хихикать, и почему ему можно заниматься тем, за что меня, если я начну заниматься подобными вещами – да нет, если только стану думать о них, – он грозился упечь в монастырь, Мануэль говорил мне, чтобы я шла делать уроки.

Свет все еще не дали, и я на спиртовке приготовила две кружки горячего шоколада. Взяв одну себе, другую я поднесла Эльтору в постель. Чтобы разбудить, потянула с него подушку.

– Просыпайся, соня!

Он только фыркнул и потянул подушку назад на себя. Я засмеялась и вновь сдернула с него подушку.

– Пора просыпаться! Я сегодня работаю в дневную смену.

Эльтор издал звук, свидетельствовавший о том, что просыпаться ему никак не хочется, но все-таки открыл глаза. Правда, они вновь словно были затянуты золотистой пленкой.

– Эй, что это у тебя опять с глазами?

– М-м-м?

Эльтор сел на кровати. Золотое облачко на его глазах исчезло, и они вновь приобрели свой естественный цвет.

– Я даже не заметил, что уснул.

– Да ты вырубился как бревно.

– Бревно? – Он посмотрел на кружки. – Пахнет приятно.

Я дала ему кружку.

– Почему у тебя на глазах возникает эта золотистая пленка?

– Это внутреннее веко. Собственно, в нем нет никакой необходимости, – сказал Эльтор, обхватив ладонями кружку. – Просто солнце на планете, колонизированной моими предками, светило слишком ярко. Вот они и изобрели дополнительное веко, чтобы защитить глаза от слепящего света. Когда я сплю, оно опускается. Или же когда я чувствую угрозу.

– Послушай, а ты уже заметно лучше говоришь по-английски.

– Ты так считаешь? – спросил он и кивнул. – Не знаю. Может, мне просто понадобилось время, чтобы приспособиться к архаичным формам.

– Архаичным?

Он улыбнулся.

– Язык, на котором ты говоришь, кажется мне устаревшим. Наверное, пока я спал, мои лингвистические модули каким-то образом лучше интегрировались с остальными системами.