Бернхард Хеннен - Воины света. Меч ненависти

Сильвина одарила мастера меча многозначительной улыбкой.

— И зачем я все время совершаю одну и ту же ошибку, связываясь с вами, избалованными придворными? Я знаю, что не должна следовать за сыном человеческим в его мир. Он разочарует меня. Должно быть, ребенком я упала с материнского древа и ударилась головой о корни. Если альвы любят меня, то однажды мы встретимся в лесу, Олловейн, и, я обещаю, ты будешь вежливее. — Она потянулась к луку. Бросила на эльфа еще один короткий взгляд. — Кстати, у тебя на бровях пот. Немного.

— Правда? — Олловейн вынул из-за пояса льняной платок и промокнул брови. — Спасибо. — Он произнес это без всякого чувства.

Сильвина больше не взглянула на собеседника. Она перемахнула через перила террасы и уверенно приземлилась на узкую лестницу кобольдов, наполовину скрытую меж вьющихся растений на фасаде дворцовой башни. Легко сбежала вниз. Олловейн еще успел увидеть, как она спустилась по густым корням мангового дерева, а затем исчезла среди света и тени.

Мастер меча спрятал платок. Оглядел себя критическим взглядом, поправил кожаный камзол, чтобы стальной нагрудник, надетый под него, не слишком явственно просматривался под тонкой лайкой. Сегодня ночью смерть назначила Эмерелль свидание. И он встанет между ними!

Взгляд Олловейна скользнул к башням, вокруг которых порхали загадочные огоньки. Эльф не любил Вахан Калид. Говорили, что в этом заколдованном месте альвы создали своих первых детей. Здесь, где лес и море переходили друг в друга в огромных мангровых болотах таким образом, что берега практически не было, где границы не значили ничего, все казалось возможным. Даже сезоны здесь не сменяли друг друга. По крайней мере если ты родом с севера и привык к тому, что год в своем течении сменяет множество лиц. Здесь была только душная жара. Ничто никогда не высыхало полностью, а течение времени проявлялось только в том, что иногда дожди просто шли чаще.

Олловейн торопливо провел рукой по лбу. Большинство эльфов еще в детстве учились при помощи слова силы защищаться от жары или холода. В звенящей стуже Снайвамарка они могли носить тонкий шелк, при этом не замерзая, или на празднике в Вахан Калиде облачиться в роскошные меха и не пролить ни капли пота. Олловейну так никогда и не удалось овладеть этим заклинанием. Поэтому он потел. Не так, как кентавры, обнаженные торсы которых постоянно блестели от пота в жаре джунглей, словно эти буйные дети альвов натерли свои мышцы растительным маслом. Лишь изредка у мастера меча на лбу выступала одна-единственная капля пота или он вдруг ощущал, что рубашка прилипла к влажной коже. Но и это было чересчур! Потеть было неприлично. Это было просто неуместно для командующего лейб-гвардии королевы.

Во время торжественной части он будет стоять по левую руку Эмерелль. На него будут устремлены тысячи глаз. И он знал, что будут шептаться. Он ненавидел себя за то, что казался небезупречным. Эльфы были идеальным народом, самым совершенным из всех детей альвов. Альвы создали их последними. Они были безукоризненны, и нечто на первый взгляд столь незначительное, как капли пота на бровях, было для эльфа клеймом, вроде как испещренное шрамами оспы лицо для кобольда.

Со стороны Сильвины было неприлично прямо говорить об этом. Но чего еще ждать от мауравани?! Олловейн пожалел, что обратился к ней, но у него не было другого выхода, кроме как нанять на службу охотницу. Предаст ли она его, как предала некогда его собственного приемного сына, Альфадаса?

Мастер меча одернул себя. Глупо тратить время на бесплодные размышления. Он поправил перевязь и по широкой мраморной лестнице спустился во внутренний двор. Дворец королевы представлял собой высокое, до небес, строение из нескольких словно вложенных одна в другую башен. Здесь было более дюжины дворов, террасы окружали строение, как листья — стебель. Б о льшая часть дворца была сложена из бело-голубого мрамора Иолидов. Пышно разросшиеся деревья за столетия глубоко вонзили корни в каменную кладку. Они завоевали башню, будто она была ничем иным, как рукотворным утесом. Змеиный папоротник плелся по стенам, повсюду на развилках корней и на защищенных от ветра карнизах, где собиралось хоть немного перегноя, виднелись нежные орхидеи.

Эмерелль приезжала в Вахан Калид раз в двадцать восемь лет. Каждый раз, когда день Первого Творения выпадал на новолуние, отмечали Праздник Огней. Все князья Альвенмарка праздновали его здесь, вместе, и уже давно стало традицией выбирать в эту ночь короля Альвенмарка. Однако Эмерелль правила уже на протяжении столетий и никому и в голову не приходило оспаривать ее право на трон. Выступать на выборах против Эмерелль было бессмысленно. Разумеется, любили ее далеко не все, но князья детей альвов были настолько разрознены, что никто не мог надеяться на то, чтобы получить большинство голосов против Эмерелль. Однако если с королевой что-то случится… Жители Альвенмарка будут вынуждены выбрать нового правителя. Праздник Огней был лучшей возможностью осуществить покушение на жизнь Эмерелль, если заказчик убийства стремился к власти. Только в этих условиях избрание нового короля могло последовать сразу за смертью правительницы, поскольку все князья находились в Вахан Калиде или, по крайней мере, прислали своих представителей. Если убийца не достигнет успеха в эту ночь, то удар будет нанесен впустую. При других обстоятельствах пройдет больше года, прежде чем удастся собрать всех князей. Много времени на то, чтобы сплести интриги и, быть может, провести открытое сражение за власть. А если убийство произойдет во время праздника, все будут застигнуты врасплох. Все, кроме одного… того, кто спланировал смерть королевы. И если этот кто-то выступит вперед решительно и уверенно, то сможет завоевать корону всего лишь за одну ночь.