Вера Камша: Темная Звезда

Что бы там ни говорили крючкотворы из городского магистрата и его илюстриссима [7]господин барон Кузерг, не станешь же кликать из города печатного [8]волшебника всякий раз, как припечет живность подлечить, роды принять, або снять порчу! Дорого берут печатники, ох дорого, да и муторно с ними дело иметь. Потому-то и привечали селяне ворожей да знахарей, а власти, покуда все шло тихо-мирно, на это беззаконие закрывали глаза. Зато коли по милости неучтенных ведьм случалось какое лихо, расплачивались за него всем миром – почему не донесли да почему пользовались запретными чародействами... Кончалось все, разумеется, поборами.

Впрочем, нынче войт Рыгор о судебных исполнителях думал почти с нежностью. Ну, вывезли бы зерно, угнали скотину. Дело наживное, а вот как сгонят с насиженных мест, перепашут землю, на которой стояло село, да засеют ее волчцами, которые, всем известно, дурное из земли пять годов вытягивают... Рыгор не любил лгать ни себе, ни другим – дело шло именно к этому. Выкрутиться можно было лишь одним способом – самим судить и покарать ведьму-убийцу, а затем доложить барону: “Так, мол, и так, ясновельможный. Виноваты были, да исправились. Ведьму утопили, гнездо ее поганое выжгли, вот церковная доля, вот то, что магистрату причитается, а вот и ваша, господине. Вы уж нас, дураков окаянных, простите, мы люди темные. Вот вам масло, вот вам телятки, а вы уж за нас, горемычных, перед синяками [9]заступитесь. Ведьму мы сами изничтожили, а его илюстриссиму бару [10]Кузингу мы, хоть и вольные, отработаем”.

Да, это был шанс, и притом единственный, но использовать его войту не хотелось до кома в горле. Был Рыгор Зимный человеком справедливым и в невиновности маленькой деревенской колдуньи не сомневался. Так же, впрочем, как и в том, что, скажи он об этом синякам, ему ни за что не поверят. Просто не захотят. Куда как проще списать все, что случилось прошлой ночью в соседней селу Ласковой пуще, на ведьмины происки, да еще и нажиться на этом. Белый Мост – село богатое, стоит у самого тракта. Коли Мост сроют, следящий за Старой Таянской дорогой Розевский магистрат по закону построит постоялый двор и немало с того наживется, а ежли строить придется на баронских землях, то и бар Кузерг внакладе не останется. Беломостцам же или веем миром к барону в кабалу, или в Таяну на Вольные земли, к чудищам под бок . Нет, нельзя такого допустить, а значит... Дело его такое, назвал себя конем, полезай в хомут...

Войт трошки постоял в пропахших сушеными травами сенцах, собрался с силами и вошел в чистенькую залку [11]. Окна выходили на закат, и порыжевшее вечернее солнце заливало обиталище – колдуньи ярким светом. Полу Лупе, как всегда, был застелен вчерашней полынью, нехитрый – скарб аккуратно расставлен на прибитых к стенкам (Зенек небось постарался) деревянных досках, а в плетеной ивовой клетке прыгала однокрылая птаха, спасенная от неминучей смерти в кошачьих когтях. Рыгор совершенно не к месту вспомнил, что Лупе как-то помирила калеку-малиновку со своей кошкой, теперь же он, войт Зимный, если хочет спасти Белый Мост, должен утопить ведьмачку за душегубство. Стало вовсе муторно, но он все же заставил себя глянуть в угол, где, забравшись с ногами на лежанку, сидела ведунья Лупе. Лупе, пришедшая в Белый Мост шесть лет назад, Лупе, спасшая не одну жизнь, в том числе и его, Рыгора, дочку, покусанную бешеной лисицей

– Лупе, эй, ты меня слышишь? Скорчившаяся фигурка не шевельнулась.

– Лупе, послушай. Ты... Ты поела? Нет ответа. Войт пересек залку, тяжко ступая по вянущей траве, опустился на цветастую перинку.

– Лупе, да что с тобой? – Женщина молчала. Рыгор понял, что его не слышат. Широко расставленные зеленые с золотистыми крапинками глаза смотрели сквозь войта куда-то в стену, на бледном треугольном личике застыло выражение ужаса и удивления, руки судорожно сжимали какие-то увядшие травки. Лупе напоминала пойманного бельчонка.

Войт осторожно коснулся мягких пепельных волос, но ведунья не почувствовала, и вот тут-то Рыгору стало по-настоящему страшно. Знаменитый на всю округу храбрец и весельчак опрометью выскочил из залки. Только оказавшись за дверью, он смог напустить на себя приличествующий войту в трудных случаях важный вид, что, впрочем, не провело белобрысого охранника:

– Ну как, дядечку? Жуть, да? Так и сидит, и смотрит, вот страх какой. Я что думаю, дядечку, не она все это натворила, зато она знает, что это за жуть к нам заявилась. Вот ее-то она и боится, а не нас с вами и не синяков.