Ричард Кнаак - Скрытый Пророк

Он поднялся. Сверкая ярче солнца, представая куда большим, чем человек, сын Диомеда оглядел свой мир. Ульдиссиан восхитился реками, лесами, горами и морями. Он осмотрел многочисленных людей Санктуария и подивился их многообразию. А ведь все они обладали таким же потенциалом, таким же величием.

Но в случае Ульдиссиана и его последователей проблемой было, что всё пришло к ним слишком скоро. Человечество — и, в первую очередь, его — слишком поспешно подвели к их судьбоносному пути. Это было дело рук Лилит — демонесса была слишком нетерпелива, чтобы дать векам навести людей на этот путь. Ульдиссиану не было дано возможности толком дорасти до своего дара.

Не пришло время существа, которым чуть не стал Ульдиссиан. Не пришло…

Ты понимаешь…

Ульдиссиан знал, кто говорит.

Траг’Оул?

Я пытался коснуться твоего разума… Но мне это было не по силам, — признался дракон. Небесное создание по тону казалось ослабевшим, но довольным. — Я знал, что у тебя получится.

Нет… Ещё не получилось, пока это — пока я — представляю угрозу для Санктуария!

Он ощутил согласие дракона.

Я могу показать тебе, где это можно выпустить, но платить придётся тебе.

Меня не волнует! Покажи мне!

Траг’Оул показал, и Ульдиссиан в изумлении воззрился на то, что открыло ему существо.

Значит… Вот как…

Да, — только и нужно было ответить дракону.

Ульдиссиан улыбнулся, и все его тревоги как рукой сняло. Он воздел руки к небу.

Это всё, что мне нужно сделать? Просто дать этому случиться?

Выбор за тобой. Всегда был.

Ульдиссиан почувствовал, что дракон удаляется. Он больше не требовался для того, что предстояло человеку.

Сын Диомеда использовал свои силы, чтобы в последний раз взглянуть на тех, кто был дорог ему, — на Мендельна, Ахилия и Серентию. Перед тем, как продолжить, он должен был сделать две вещи. С тем, чем он мог свободно повелевать, Ульдиссиан мог исправить положение для своих друзей и брата.

Покончив с этим, Ульдиссиан посмотрел вверх, но глядел он не на небо. Он воззрился далеко за его пределы — в место и время, которые открыл ему дракон.

Ярость, которую он удерживал в себе, пыталась освободиться.

Настало время. Ульдиссиан улыбнулся ещё раз — и начал испускать. Свет осенил луга, джунгли — весь Санктуарий. Однако он не причинял вреда, а наоборот, заживлял. Он коснулся всех живых существ и вылечил всё от вреда, вызванного пришествием эдиремов и почти полным разрушением мира.

Затем Ульдиссиан снова собрал его вместе и выплеснул за пределы, где он рассеялся во всех направлениях. Он почувствовал, что давление вновь нарастает — теперь в последний раз, — приготовил к этому мир и приготовился сам.

И когда это пришло, оно сопровождалось взрывом беспримесной энергии, которая встряхнула Санктуарий до его основания. Ульдиссиан заревел — не из-за боли, но полнейшего экстаза от своей трансформации. Теперь он был не простым человеком, но чем-то, непостижимым даже для ангелов и демонов. На один миг он стал Санктуарием и всем, что окружало его. Рядом с ним казался ничтожным Траг’Оул… Любое создание. Его сознание распространилось над его драгоценным миром, откуда он взглянул на него в последний раз.

Затем, завершая то, что должно было быть осуществлено, что он желал осуществить, Ульдиссиан уль-Диомед дал себе разметаться повсюду ; его отбытие из мира смертных повлекло восхитительную вспышку света, которая не могла напугать, но только обрадовать тех, кто был внизу.

Повлекло оно и изменение Санктуария, знал об этом кто-нибудь или нет.

Мендельн первым понял, что что-то не так. Вообще-то, для него это было так очевидно, что он удивился тому, что никто не закричал.

Луга были полностью восстановлены. Коричневые и зелёные стебли мягко колыхались под дуновением лёгкого ветерка. Мендельн осторожно повёл вокруг кинжалом и не нашёл в растениях никакой угрозы.

Но он обнаружил кое-что другое — причину молчания эдиремов. Они все замерли, словно статуи.

Хотя нет, не все. К нему шли два человека, которых ему было одновременно радостно и странно видеть.

Ахилий и Серентия — причём оба вполне себе из мира живых.

Они глядели на него с таким же изумлением, явно не представляя, что произошло не только со всем вокруг, но и с ними самими. Мендельн был уверен как минимум в причине последнего.

— Ульдиссиан, — сказал он им дрожащим голосом. — Ульдиссиан сделал это.