Елена Чернышева - Волчье племя

— Смогу!

— Ты умеешь рисовать карты?

— Да. Примерно… Но вы поймете. Я возьму с собой полоску бересты и иголку! Ну, я пошел?!

Вуйко ободряюще улыбнулся Ронану и, грациозно и беззвучно, растворился в лесном полумраке.

Оленя колдовала над мясной похлебкой. Айстульф стоял рядом, по-собачьи тоскливым взглядом провожая каждое ее движение. Оленя время от времени окликала Сладушку и, если дочери рядом не оказывалось, начинала метаться в поисках — боялась снова потерять ее в этом страшном, темном Лесу…

Несколько раз Айстульф порывался заговорить — и каждый раз заготовленные слова замирали у него на губах: он боялся, что не сможет как следует выразить обуревавшие его чувства.

Наконец, Айстульф не выдержал и, подойдя к Олене, решительно остановил движение ее руки, быстро-быстро нарезавшей репу. Оленя выронила нож… Но глаз не подняла, только дрожали длинные ресницы.

— В бой мне завтра, — прошептал Айстульф. — Может, умереть придется… Так ты скажи мне все-таки… Чтобы знал я… Кем ты стала бы мне, если бы я жить остался: сестрой или супругою?!

— Супругою, — чуть слышно ответила Оленя, утыкаясь лицом в его плечо.

Вуйко чувствовал: кто-то следит за ним, кто-то беззвучно идет за ним следом, замирая всякий раз, когда мальчик оглядывался. Только человек, поживший в Лесу, может так двигаться… И все же не мешало бы избавиться от непрошенного соглядатая! Такая уж миссия у него: требует секретности! Конечно, можно было бы бросить нож, но… Вдруг — свой? Да и неоткуда взяться чужому… И Вуйко, выждав удобный момент, не просто обернулся, но прыгнул назад, пружинисто и ловко, как кошка. Преследователь слабо пискнул, сдавленный его руками…

— Сладушка! Ты?

— Я, — виновато всхлипнула Сладушка.

— Зачем ты пошла за мной?! Возвращайся немедленно! Немедленно, слышишь! Это… Это опасно! Это не для маленьких девчонок! И не для девчонок вообще!

— Ну и пусть! А я все равно с тобой пойду…

— Как же ты меня выследила?!

— А вот так… Увидела, как ты идешь… В сторону Болота! И лицо у тебя такое было… Решительное. И ты все время за рукоять ножа держишься. Я так и подумала, что ты воевать идешь. Ну, так я тебя не оставлю!

— А я тебе не позволю!

— А кто ты такой, чтобы запрещать мне что-то?! — капризно воскликнула Сладушка, отбрасывая руки Вуйко. — Ты мне не матушка, не батюшка и даже не братец! Пойду — и все тут…

Вуйко не нашел, что бы возразить ей, а потому смирился.

— Только смотри, не мешай мне! Не пищи, ни визжи, веди себя тихо и не задавай вопросов!

Сладушка радостно кивнула.

…Вуйко оставил ее на краю лагеря, в кустах. А сам пошел — разведывать. Он умел красться беззвучно, проскальзывал в тени палаток, стараясь не попасться в отблеск костров.

Он быстро нашел шатер князя — сплошь затканный золотом, окруженный тройной шеренгой ратников! Если и была у Вуйко шальная мечта — забраться потихоньку в этот шатер, да и прирезать князя собственноручно, отцовским ножом охотничьим! — то теперь с мечтою этой пришлось расстаться, и Вуйко, отколов от воротничка иголку, принялся царапать на кусочке бересты… Вот — Великий Лес, вот — Большое Болото, вот — речка Красная, вот — лагерь, охранительная полоса костров, вот — одинокая сосна — славный ориентир! — и как раз недалеко от сосны — цель: шатер князя. Тщательно зарисовав и отлежавшись, чтобы унять встревоженное дыхание, Вуйко отправился назад, к Сладушке, размышляя о том, как бы ему и второе поручение Ронана выполнить…

И вот тут-то юного разведчика постигла неудача. Один из ратников всюду возил с собой собачку — славную, маленькую, желтенькую, кривоногую собачку — во время скачки она сидела в сумке, притороченной к седлу, а на стоянках — развлекала хозяина и его сотоварищей: на задних лапках ходила, танцевала, подавала лапку, лаяла по команде… И — без команды тоже лаяла, если чувствовала постороннего: кого-то, кто мог быть угрозой для обожаемого хозяина. Собачка учуяла Вуйко…

Вуйко не бежал, а летел, зная уже, что — не уйти, что он уже переполошил половину лагеря, за ним гнались по пятам и каждый миг он ожидал, что сейчас, вот именно сейчас между лопатками вонзится стрела и он упадет, чтобы не встать…

Ему не было страшно. Не было жалко жизни. Он жалел лишь о том, что не выполнил поручение Ронана, ничем не помог Великому Лесу, никак не отомстил за родителей. Он бежал и вспоминал мать… Как она уводила охотников за собой, в то время, как они с Эрминой и Линдель бежали в Лес. Он подумал о Сладушке… И ему пришло озарение. Он понял, как доставить план Ронану!