Мгновение «волчий князь» молча смотрел на поверженного противника.
— Ну, что же ты? — прохрипел Бран, прижимая к груди кровоточащую руку. — Добивай!
— Я никогда не подниму оружие на раненого, — презрительно ответил Фредегар и, повернувшись к зрителям, воздел к небу руку с мечом. — Я победил! Правда в моем мече!
…На всю оставшуюся жизнь запомнил княжич Бранко ту светлую улыбку, ту чистую радость, лучившуюся в глазах «волчьего князя» в короткий миг торжества. Солнечный луч скользнул по клинку, словно пытаясь прочесть золотые руны заклятья… А в следующее мгновенье Бран выхватил из-за пояса кривой ксифский нож и, прягнув на спину Фредегара, одним движением перерезал ему горло. В глазах Фредегара мелькнуло удивленье, изо рта хлынула кровь и он осел на землю.
— К оружию! — взвыл Бран.
Клинки сверкнули на солнце — никто не посмел поперечить ему, все поняли: мир невозможен после такого…
Рагнахар успел заглянуть в глаза троим людям. И в глазах у всех троих он видел отчаянье — и смерть! Первого он просто полоснул мечом, второго, на миг ослепленного вспышкой солнца на клинке, он с легкостью обезглавил. К третьему он рванулся, подняв над головой меч, но, подойдя на длину клинка, отбил направленный в грудь удар и, подобравшись вплотную, ударил кинжалом сбоку в шею, направив удар вниз, в грудь… Слизнул кровь с кинжала, глядя в потухающие глаза… Знакомый вкус человеческой крови! Вспомнил Брикция, его кровь на своих руках… Отбил еще один удар — в голову. Перерубил древко копья, пропоровшего спину. Две стрелы, свистнув, вонзились в его тело: одна — под ключицу, другая — чуть ниже…
— Хэльмитор, — падая, прошептал Рагнахар и, отходя, он наконец почувствовал себя счастливым.
Иссахар не успел поговорить ни с кем, а к князю Брану он даже не успел подобраться… Впрочем, это уже не имело значения для старого кеметянина: он знал, что обречен, он дрался насмерть, он видел себя на арене, он вспоминал всех своих погибших учеников и был сейчас ими всеми! Громадные змеи свивались в кольца вокруг него, а он рубил, рубил, рубил, без устали, без жалости… И, когда он упал с разрубленной головой, не кровь, а жаркое солнце Кемета залило светом его глаза!
Ратмир видел смерть Рагнахара и, прежде, чем самого его ратники подняли на копья, успел пожалеть Фрерону: и отца княжна не дождется, и с Рагнахаром у нее не сбылось!
Бранко видел, как погибли все, кто пришел сюда с ним.
Сам он был дважды ранен и теперь остервенело бросался на копья, надеясь найти свою смерть, но князь Бран кричал ратникам: «Живым! Возьмите его живым!» — и никто не осмелился на последний, смертельный удар, а потом что-то тяжелое опустилось на голову Бранко и свет померк перед глазами…
Очнулся он уже в темнице — в том самом подвале, из которого освободил когда-то Фрерону! — его руки были скованы цепью и ошейник, усеянный шипами, сжимал его шею.
«Бедная моя! Как же ей было больно», — думал Бранко, лежа на холодном полу, боясь лишний раз шевельнуться — при каждом движении шипы все глубже впивались в его шею.
«Бедная моя! Как-то она все это примет? Как переживет? Кто ее утешит, кто за нее теперь заступится?» — думал княжич, глядя в беспросветную темноту. Он хорошо знал отца и не сомневался в том, ЧТО ожидает теперь его!
Вуйко внезапно проснулся и сел на постели — Брикций вздрогнул от неожиданности, даже мед из кружки, подносимой к губам, себе на грудь выплеснул!
— Ты что? Приснилось страшное?
Вуйко был бледен — зубы оскалены, глаза горят! — волчонок… Того гляди — бросится к горлу!
— Что с тобой, Вуйко? — Брикций подошел и сел рядом.
— Отец умер, — тихо сказал Вуйко и такая уверенность была в его голосе, что Брикций содрогнулся.
— Что ты! Нет… Тебе приснилось…
— Я знаю. Его убили. Я видел, как… И они только что приходили ко мне. Отец и мама. Вместе. Отец рад, что его убили. Он может теперь с мамой быть навсегда… Мама поцеловала меня, — он замолчал, глядя перед собой страшными, пустыми глазами. Брикцию стало вдруг холодно от этого взгляда.
— Здесь никого не было, — прошептал Брикций, чувствуя себя трусом и глупцом.
Руку Брана перевязали и положили в берестяной лубок.
Тела убитых оттащили на задний двор, завтра сожгут прилюдно, чтобы больше не встали, не убежали бы в Лес серыми волками!
Князь молчал. Ему было страшно. Молчали и воеводы, в растерянности толпившиеся вокруг. Им было стыдно… Такого позора, как сегодня, не случалось в Будинее испокон веков!
Читать дальше