Malice Crash - Гори во льдах

–Вообще-то я говорил вот об этом! – Рингил оттолкнул руку, потянувшуюся к его волосам, и отступил на шаг. – Хватит меня лапать...

–Да, – женщина задумалась на секунду, – а это уже проблема...

–Которая проблема? Что у вас половина работников – педофилы? – съязвил хейтер, заходя за один из приборов, чтобы оставить между собой и непредельщицей какое-то препятствие.

–Не надо смотреть сразу с этой точки, – голубокожая, впрочем, продолжала хмуриться. – И к тебе далеко не половина приставала...

–Мне одной Айрис хватило! – Рингил продолжал выдерживать повышенный тон, не чувствуя осуждения... По крайней мере, ему давали высказаться... а для хейтера орать естественно.

–Не путай неудовлетворенный материнский инстинкт с педофилией, – непредельщица оставалась на месте. Но мальчик не собирался выходить. И так видно и слышно...

–Ладно, не путаю, а вам что от меня надо? – Рингил нервным движением убрал волосы за уши. Возможно, голубокожая была в чем-то права, когда спрашивала, что сделала во зло... И в прошлый раз... то есть в позапрошлый, в прошлый увидеть своими глазами ее не удалось, Мэлис только сказала, что приходила и помогла... Вывела из бреда, если точнее. А в позапрошлый раз именно эта непредельщица приказала отменить испытания, еще и спорила со Смертью... Хейтер вспомнил, как валялся беспомощной тушкой на крыше, бормоча бессвязные для других строчки – в позапрошлый раз или все-таки в прошлый? Нет, в первый, точно в первый, – тогда спорили над его головой две непредельщицы, и одна говорила, что Рингил для них слишком ценен, чтобы позволить ему умереть, а вторая, Сильвер, – что ей плевать, главное, чтоб результаты были. – Кроме того, что обычно...

–Мне? Тебе об этом рано знать, – женщина не пошлила, разве что с точки зрения особо извращенного хейтерского сознания. – Сколько тебе сейчас, восемь?

–Восемь, кажется, – осторожно согласился хейтер, не понимая, к чему клонит непредельщица. – А причем тут возраст, если конкретнее?

–Боюсь, это еще сильнее тебя обидит, – женщина устроилась на воздухе. – Просто я подумала, что, если бы ты попал к нам раньше, сейчас... Впрочем, неважно.

–«Ослепить счастьем, чтобы использовать – вполне в ее стиле, и я бы предпочел все-таки честный подвал и боль, чем годы обмана и крушение собственного мира», – процитировал Рингил, чуть изменив голос. Это было, конечно, попыткой лягушки придушить аиста, как на старом плакате, но непредельщица заметно вздрогнула.

–Качественно тебя твой папочка настроил, ничего не скажешь, – Эанис укололи слова, брошенные ей в лицо сыном Пейнджела. Действительно, внук удался в собственного отца, – та же принципиальность и упертость в хейтерской степени. И естественней некуда, что больше этого мальчика в другую веру не обратить – даже не из-за сволочизма Дэз, которая не интересовалась дальнейшей судьбой своих орудий и ступенек на пути к власти. Обвинять некого, кроме себя самой... Ну что же, не получится прямо, вывезет кривая – и вывезет, вполне возможно, туда, куда надо. Главное – сохранить доверие одной конкретной всесильной внучки, а все остальное принесет она сама – на пресловутом блюдечке... С каемочкой неприличного цвета.

–Да, это он мне рассказал, и про себя, и про маму, – уже своим голосом подтвердил Рингил. – В общих чертах... А вы ведь – та самая безымянная, которая?..

–Ты хочешь, чтобы я ответила утвердительно? – Эанис не знала, что именно мог открыть ребенку Пейнджел. Логика подсказывала, что касательно Мэлис хайрастый недоумок должен был умолчать, иначе мальчишка узнал бы сестру... если бы можно было вломиться сейчас в эту голову, в прикрытую такими родными полосатыми волосами память, выстроить линию не на предположениях, а на истине! – Извини, я не понимаю, о чем ты говоришь. Безымянная, которая... что? У меня, вообще-то, есть имя, я называла его в прошлый раз в присутствии твоего тела... Возможно, ты не слышал, но это уже не мое дело.

–Значит, не та, – Рингил вздохнул, то ли с облегчением, то ли с досадой...

Хейтер не знал, что заставляло его связывать мучительницу отца с собственной врагиней (врагиней ли? Или наоборот, одной из наиболее доброжелательно, хоть бы и из каких-то своих интересов, настроенных непредельщиц?). В мыслях это всегда была одна и та же демонесса, а в реальности? Пейнджел не показывал сыну ни капли собственных воспоминаний, да и рассказывал очень уж отрывочно. Когда снисходил до разговора на неприятную для себя тему.

Интуиция, конечно же, могла подвести – если эта была интуиция, а не случаем поставленная самому себе установка. Возможно, следовало пока что притвориться, что веришь этой непредельщице, но хейтеры плохо умели притворяться. За честность ненавидели сильнее, чем за ложь.