Рэйя - Первое мгновение вечности

Поттер уже принялся распаковывать пирожные, непринужденно болтая о магической деревушке, куда ему уже не терпелось попасть, Арчер слушал его в пол–уха, осторожного потягивая сливочное пиво, оказавшееся довольно вкусным, и наблюдая за энергичным другом.

— Вот ты ведешь себя, как будто тебе четыре года, — насмешливо заметил Том, хотя ему и нравилось это беззаботное настроение приятеля.

— А ты, будто тебе все сто стукнуло, — не остался в долгу мальчик.

Полог кровати Арчера отъехал в сторону, и к ним заинтересованно заглянул Забини.

— Ого, — глаза слизеринца восторженно сверкнули, — да здесь целый пир! Драко иди сюда, у нас, похоже, намечается пижамная вечеринка…

Том так и не понял почему, а главное, КАК на его кровати собралось столько народу, потому что, повинуясь необъяснимому чутью, к ним в спальню стянулась половина мальчишек с первого курса. Кто‑то из них принес еще с десяток бутылок сливочного пива, кто‑то притащил конфеты, которые прислали им из дома родители, а кто‑то вызвался обучить всех волшебному покеру. И все это в целом было так похоже на настоящий день рождения с кучей гостей и подарков, что даже у ворчливого по утрам Арчера поднялось настроение,…пусть даже об истинной причине тожества знали только Том и Гарри. Время за разговорами и играми пролетело незаметно, ребята расправились со сладостями и сливочным пивом, поделились друг с другом забавными историями и даже наигрались в покер, который оказался весьма интересной, хоть и сложной игрой. Наверное, впервые в жизни Гарри и Том почувствовали себя по–настоящему «своими» среди сокурсников.

Когда утро плавно превратилось в полдень, в спальню заглянул Флинт, обеспокоенный исчезновением половины первокурсников, и раздраженно разогнал одиннадцатилеток по комнатам, велев привести себя в порядок и не позорить факультет.

— Как мы его позорим, если нас никто не видит? — обижено пробурчал Блэйз, сворачивая кораблик из какого‑то фантика, когда они обедали в Большом Зале.

Драко хмыкнул:

— Боится, что мы распустим в общежитии флюиды гриффиндорцев, — блондин обернулся к Гарри. — Поттер, вот ты у них был, что скажешь?

— Скажу, что это чушь, — фыркнул мальчик, с аппетитом поглощая свой обед. — Устраивая вечеринку, они обычно не ведут себя так степенно, словно очутились на светском приеме.

— Вот видишь, — усмехнулся Забини, — все‑таки кровь — великая сила!

— А при чем тут кровь? — отстраненно поинтересовался Том, отрываясь от чтения какой‑то книги.

— Ну как же, — Драко тут же самодовольно нахохлился, — мы впитали хорошие манеры с молоком матери…

Арчер впился в Малфоя тем самым долгим немигающим взглядом, который обычно заставлял его оппонента чувствовать себя полным ничтожеством. Гарри очень хорошо знал этот взгляд, чтобы от души повеселиться над блондином. Надо отдать ему должное, Драко быстро взял себя в руки и даже попытался вернуть своему голосу прежнюю надменность.

— Без обид, Арчер, но признай, тебе все еще не хватает воспитания, ведь ты рос с магглами, — последние слова он сказал так, будто имел в виду что‑нибудь вроде «ведь ты рос в грязи», что весьма отчетливо улавливалось в его интонациях.

— По крайней мере, пробелы в воспитании можно восполнить, — тонко улыбнулся Том, — а вот умственные способности самолюбованием, увы, не повысишь, Драко, — мальчик вернулся к еде, оставляя Малфоя давиться от злости.

Гарри и Блэйз весело переглянулись. Обмен подобными завуалированными оскорблениями с проверкой «на вшивость» происходил между этой парочкой не реже раза в неделю и всегда отличался емкостью и чрезвычайной содержательностью. Разница была только в том, что Арчер делал это от скуки, а Малфой из вредности. Однажды Драко попытался испробовать подобный метод общения на Гарри, но встретился с непреодолимой стеной абсолютного флегматизма, и если в подобных разговорах Том отвечал какой‑нибудь витиеватой колкостью, то от Поттера можно было добиться только скучающего взгляда и лаконичного: «Придумай что‑нибудь поинтереснее…» После этого Драко тут же отставал от сокурсника, презрительно мотивируя это тем, что «Поттер совершенно не умеет вести диалог».

Время летело незаметно, февраль сменился мартом, а за мартом пришел апрель, укутав Хогвартс бесконечными дождями и серым небом. Гарри усиленно старался ни во что не влипать, не влезать и не вляпываться, тихо посещал занятия и игнорировал так и не остывший к нему интерес со стороны некоторых учеников Хогвартса. Том постоянно пропадал в библиотеке, хотя и непонятно было, что он там делает, обложившись горой книг, ведь к экзаменам он был прекрасно готов, а дополнительными занятиями никогда не увлекался. Несколько раз Поттер видел, как его друг подходит к слизеринцам со старших курсов и о чем‑то их спрашивает с таким важным видом, словно выполняет поручение если не директора, то декана точно. Что удивительно, от него никогда не отмахивались, порой Арчер что‑то записывал, слушая разъяснения старшекурсников, после чего чинно удалялся. Гарри оставалось только гадать, чем же занят его друг, потому что на все расспросы Том отвечал неопределенным пожатием плеч и требовал отстать от него с дурацкими вопросами. Гарри злился, обижался, расстраивался и тосковал, попутно жалуясь Гермионе. Девочка, надо отдать ей должное, слушала внимательно, сочувственно кивала, советовала набраться терпения и позволить Арчеру иметь свои секреты, хотя ей и самой уже было очень любопытно узнать, что же такое делает Том. Загадка разрешилась сама собой.