Артем Анфиногенов - Мгновение – вечность

— Баранов-то как отличился, — сказал командир полка майор Егошин, все узнававший первым. — Прямо герой!

КП насторожился.

В опустевшей деревеньке, лепившейся к берегу Волги, радио не было, газет не читали, а старший лейтенант Баранов проявлял себя так, что каждый его бой получал известность и обсуждался. Аэродромная молва, на все отзывчивая, сама объясняла причины повышенного внимания к летчику-истребителю Михаилу Баранову: под Сталинград стягивались лучшие части немецких военно-воздушных сил. Майор Егошин все домыслы и слухи гнал метлой, но источники, которым можно верить – где они?.. «Радуйся, старых знакомых встретил! — в сердцах выложил ему однокашник, снятый с боевой работы по ранению и поставленный во главе разведотделения. — „Мессера“, гонявшие нас под Воронежем, — здесь!» Новость настигла майора на высоком прибрежном откосе, только что принявшем его экипажи. «Всех привел?» — спросил разведчик. «Двое на подходе, жду…» Помолчал майор, затыкавший рот любителям неподтвержденных фактов. Волга, мерцая внизу холодно и остро, напомнила ему первый сталинградский рассвет… «Начальник штаба планирует построение полка, — сказал командир. — Как положено, по форме, с прохождением знамени и захождением в строй…» — «Какое построение… Ты что… — понизил голос летчик, с курсантских лет, как и Егошин, питая к пешему строю неприязнь: не дело гордых соколов тянуть носочек, печатать шаг. — Под Воронежем „мессера“ нагличали, теперь они вообще житья не дадут, того и гляди нагрянут, — чем отбиваться?»

Лучше всех ответ дает Баранов.

Поднимается на задание – в штабах садятся за телефоны, настраиваются на командную волну, ждут результатов. Двадцати одного годочка, розовощекий, со свежими впечатлениями еще близкого детства и открытой улыбкой, летчик Баранов, как заметил наезжавший к авиаторам московский писатель, чем-то похож на былинного Алешу Поповича. Возможно, похож. Каков собою древнерусский Алеша, командир полка не знает, запамятовал, главное, считает Егошин, в другом: Баранов для большинства наших летчиков – сверстник, погодок. И чином не велик – командир звена… Свой. Миша.

— Здорово отличился, — медлил майор; искушенный в добыче информации, он и распорядиться ею умел, дозируя и оглашая сообразно обстановке. — Две победы зараз: одного немца сбил, а другого таранил…

— Ну, Баранов, искры из глаз!

И прежде бывали на фронте летчики, заставлявшие удивленно говорить о себе, но такого, чтобы оправдывал ожидания изо дня в день жестокой битвы, — такого не было: что ни вылет, то бой и победа. «Баранов может… что же… чем черт не шутит, смогу и я», — загорались верой в себя другие: успех много значит среди бойцов.

Особенно дорог Михаил авиаторам тем, что валит немецких летчиков-истребителей штучного производства.

— Одно слово – рубака!

— Допек Баранова немец… но действительно истребитель: погибать, так с музыкой!

— А Дарьюшкину, говорят, трех баб-летчиц прислали, — не удержался, вставил Егошин, огласил не проверенный пока что факт. — Я понимаю, связисток, вооружении… куда ни шло. Сработают на подхвате. Но летчиц? В это пекло? Или в России уже других резервов не осталось? — Он покосился куда-то вбок и вниз, на локоть собственной гимнастерки, расцвеченный майорским шевроном.

Резервы – излюбленный конек майора.

Оседлать его помешал командиру «дед» годков под тридцать, бывший инструктор авиашколы.

— Для лучшего прикрытия самолетов-штурмовиков «ИЛ-два», — дал свое объяснение «дед». Сдержанный смешок прошел по КП.

— Один-ноль в пользу «деда».

В штурмовом авиационном полку майора Егошина собралось сразу три школьных инструктора. Два из них быстро сошли в наземный эшелон, третий, языкастый «дед» в звании старшего лейтенанта, держался в седле, и не было, ни одного не проходило вылета, чтобы его «ИЛ-2» не пострадал от алчной «шмитяры», как называл бывший инструктор капище немецких истребителей «Мессершмитт-109». Некогда Егошин был курсантом «деда», и последнему, по старой памяти, многое сходило с рук. Многое, не все. Высказался было старший лейтенант в том смысле, что «конечно, щелкают наших… скоростя не те… у немца самолеты побыстрее», и схлопотал от майора по первое число. Есть пункты, по которым они расходятся резко.

— Это в тридцать восьмом году, в Приморье, — пошел майор нахоженной тропой, не дожидаясь тишины, — так же, на склоне лета, подняли нас в ружье, трех героинь спасать. Дров наломали!.. Батюшки мои, сколько дров… Я тогда звеном командовал…