Рэйя - Наследие Говорящих

Как только общая картина прояснилась, зельевар взмахнул палочкой, оглушив несчастное создание, пока тот не довел себя до полного сумасшествия. Оставив Виви на попечение своего домового эльфа, Снейп поспешил в Литтл Уининг. Чтобы там ни случилось с мальчишкой, это больше нельзя было игнорировать.

Гарри проснулся от того, что кто‑то грубо трясет его за плечо и что‑то кричит ему на ухо, мальчик с трудом разлепил глаза и уставился на разъяренное лицо своего дяди. Заметив, что племянник, наконец, проснулся, мужчина сунул ему в руки лист пергамента.

— Читай, — прорычал он, прожигая Поттера гневным взглядом.

Гарри недоуменно моргнул и перевел взгляд на пергамент. Внезапно во рту у него пересохло, он снова посмотрел на Вернона.

— Читай! — повторил мужчина. — Вслух.

Мальчик нехотя начал зачитывать послание:

«Дорогой мистер Поттер!

Мы получили донесение, что в месте Вашего проживания прошлым вечером в двадцать три часа пятьдесят минут была использована магия.

Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приемы чародейства. Еще одна такая провинность, и Вас исключат из вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение волшебства несовершеннолетних (1875 г., параграф С).

Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не умеющего колдовать сообщества (простецы), является серьезным нарушением закона согласно Статусу секретности Международной конфедерации колдунов и магов.

Счастливых каникул!

Искренне Ваша,

Муфалда Хмелкирк

Отдел злоупотребления магией

Министерство магии».

Гарри сглотнул комок в горле и поднял взгляд на своего дядю.

— Кажется, ты забыл сообщить нам, что тебе нельзя пользоваться магией, — прошипел Вернон. — Почему? — мальчик молчал, не зная, что вообще он может сейчас ответить. — Так вот заруби на своем носу, паршивец, из этой комнаты ты больше не выйдешь и в школу свою ты не вернешься, так что даже не думай творить в моём доме свои отвратительные фокусы!

Сказав это, он ушел, заперев дверь, а Гарри опустился обратно на кровать, слушая удаляющиеся шаги дяди. И когда только его жизнь превратилась в кошмар? Рядом послышался какой‑то шорох, Поттер повернул голову и, охнув, вскочил с кровати.

— Хедвиг!

Его белоснежная сова возмущенно смотрела на него, а на дверце клетки, в которой она сидела, висел огромный замок.

— Как же…как это случилось? — мальчик опустился на стул возле клетки, с несчастным видом глядя на свою питомицу.

Судя по всему, Хедвиг вернулась утром, и Дурсли, пользуясь тем, что Гарри спит, посадили её под замок. Поттер без особого успеха подергал запертую дверцу, сова громко ухнула.

— Прости меня, девочка, — вздохнул слизеринец, — я не могу тебя выпустить, придется нам посидеть взаперти немножко.

Птица смерила его пронзительным взглядом, словно выражая этим все свои мысли относительно Дурслей, юный волшебник тихо хихикнул.

— Ты права, как никогда, подружка, — признал он, — но мы тут как бы пленники.

Когда к полудню Гарри решил, что хуже уже быть не может, все вдруг стало совсем скверно. Вернон нанял плотника, и тот в рекордные сроки установил решетку на окне в комнате мальчика, что лишало того последней возможности для побега. Ещё через пару часов дядя собственноручно проделал в двери небольшое отверстие, в которое с трудом пролезла бы даже кошка, и теперь Поттер получал свой скудный паёк через идиотскую кошачью дверцу. Это было гадко, унизительно и обидно, Гарри даже не знал, что из всего этого злит его больше, но он понимал, что выхода у него нет, оставалось только ждать, что кто‑нибудь, наконец, вытащит его из этой дыры.

Но никто не приходил, три дня мальчик провел под замком, разделяя с Хедвиг те крохи, что доставались ему от Дурслей, и бесцельно глядя в окно. Из комнаты его выпускали только утром и вечером, чтобы он мог посетить уборную и ванную, это все больше напоминало тюрьму.

«Господи! Почему бы им просто не отправить меня в приют, раз они меня так не выносят! — в отчаянии думал он. — Неужели, я застрял тут навсегда? Неужели никто не заберет меня от них?»

Как всегда в самое неподходящее время ехидный голосок, живущий в глубине сознания Гарри, напомнил ему о том, что до поступления в Хогвартс никто и не подумал навестить его.

«Им плевать на тебя, — убеждал этот голос, — ты никому не был нужен тогда и не нужен сейчас. Ты всего лишь сирота. Жалкий, слабый, двенадцатилетний мальчишка, разве ты уже забыл? Чужие дети никому не нужны. Ты одинок».