Олег Говда - Выбор

Он сидел на обочине дороги к своему бывшему замку. Кстати, очень удачно. Именно с той стороны, где росли деревья. А потому, хоть Владивой и слышал гул множества голосов совсем рядом, но никого не видел. Как и его самого пока никто не заметил. Что не могло не радовать. Мало ли как харцызы восприняли б такое необычное появление своего Хана? Возможно — это только утвердило бы их в мыслях о божественности Ханджара, а возможно — и наоборот? Владивой не зря упоминал о похожести Вольной Степи и Зелен-Лога. И тут, и там все знали о чернокнижнике Темне и запрете на магию.

Владивой встал, оправил одежду, взял под уздцы коня, тоже любезно доставленного сюда неизвестным собеседником, и не спеша двинулся к повороту, за которым уже должно было показаться предместье и стены замка.

Долг побыть в одиночестве ему не дали.

Откуда-то спереди послышался громкий свист. Один, второй…, и на дорогу высыпал с десяток вооруженных копьями харцызов. Все как один молодые парни, но даже они узнали своего Хана. Поэтому поклонились издали, подождали немного: не будет ли какого приказа? А потом, так же молча, снова скрылись в подлеске.

А там и Владивой вышел на прямой отрезок дороги.

Картина, открывшаяся ему, напоминала ярмарочный балаган. Прямо посреди тракта, валялся воин в доспехе, у него на груди стоял какой-то юноша, а вокруг толпилось несколько десятков степняков вместе с есаулом. Широкую спину Медведя не узнать было невозможно и с куда большего расстояния.

Помня о том, что всадник, возвышаясь над пешим, внушает дополнительное уважение (давал себя знать опыт барона), Владивой заскочил в седло и послал коня вперед. Теперь его заметили и все остальные.

Медведь сперва кинулся было с распростертыми объятиями, но вовремя вспомнив, что они не на заимке Али Джагара, сунул ладони за пояс и степенно поклонился.

— Что тут происходит, есаул? — чуточку надменно, как и надлежит Хану, но не пережимая, чтоб не раздражать свободолюбивых харцызов, поинтересовался Владивой. Указывая подбородком сразу на неподвижного воина и незнакомого парня. — Это кто?

— Да ничего особенного, — как-то чересчур небрежно ответил есаул. — Этот шустрый вьюнош Секирника к праотцам отправил. Вот мы ему и предлагали, по обычаю, побыть наказным атаманом. Взамен убитого… Но теперь, когда с войском сам Ханджар, это уже нет смысла обсуждать. С прибытием тебя, Хан Владивой! Челом! — и только теперь, словно вспомнив: кто перед ними, все харцызы низко поклонились Ханджару.

— Челом и вам, хлопцы! — громко ответил на приветствие Владивой, а потом чуть понизив голос, обратился к Медведю. — Есаул, объясни: что у вас тут происходит? Кто убил Секирника?

— Да, вот он и убил, — дюжий харцыз вновь указал на паренька, неуверенно стоящего на ногах.

— Этот недомерок? Секирника?

— Это кто тут недомерок? — возмутился паренек. Пошатнулся и едва не запорол носом. Но, в последний момент, взмахнув руками, каким-то чудом удержался на ногах. — Слезай с лошади, померяемся. А сидя в седле любой курдупель* (*диал., - овечий хвост, тут в значении — низкорослый человек) гигантом себя мнит…

— Я слезу, — насупился Владивой, недовольный, что слова парня совпали с тем моментом, когда он спрыгнул на землю. И получилось, что как бы по его команде. — Только язычок попридержи, сопляк. А то, как бы тебе его вместе с головой не потерять. Эй, атаманы! Из чьего куреня этот желторотый птенчик выпал?

Но прежде чем кто-либо ответил, Лукаш качнулся вперед, икнул и от души выдохнул прямо на Владивоя.

— Он же пьян?! — совершенно праведно взъярился тот. — Медведь! Что, в конце концов, тут происходит?! Какой-то пьяный щенок в походе убивает наказного атамана, и его не только не посадили на кол, но ты еще что-то бубнишь об избрании его атаманом вместо Секирника?! Вы что, все тут перепились, или попросту сдурели?! Отвечай немедленно!

— Да ты погоди гневиться, Хан Владивой, — степенно ответил есаул. — Тут несколько иная история.

— Ну, так расскажи ее уже мне! А то, право слово, рука к нагайке тянется!..

— Обязательно расскажу. Кваску с дороги не отведаешь? — Медведь протянул Владивою флягу.

— Спасибо, — не стал отказываться тот. Ведь утреннее похмелье тоже не осталось в степи, а перенеслось сюда вместе с ним. Может, потому и горячился так Великий Хан. Известно же, что 'Держите вора!' громче всех орет именно тот, у кого 'рыльце в пушку'.

— Тебя несколько дней с нами не было… — то ли просто к слову пришлось, а может и упрекнул Владивоя харцыз. — С самого начала рассказывать, или что-то конкретное узнать хочешь?