Юлия Федотова: Свет. Испытание Добром?

К слову, милым именем Лизхен звали их квартирную хозяйку, полное имя – Лиза Кнолль. Была она молодой вдовой, белошвейкой по роду занятий и близкой, скажем так, подругой своего квартиранта. Отношения между ней и Черным Легиваром Йорген для себя определил как «порочные». В этом не было ни намека на осуждение, просто утверждение очевидного факта: маг не имел ни малейшего намерения брать белошвейку в жены, да и сама веселая вдовушка не спешила связывать себя узами повторного брака. Они временно любили друг друга, и только.

Йоргену Лизхен нравилась, хоть и не отвечала его представлениям о женском идеале. Как мы помним, ланцтрегер предпочитал девушек красивых и умных независимо от происхождения оных. Так вот, как раз умом-то наша бедняжка похвастаться и не могла, была, прямо скажем, глуповата, и жизненные интересы ее не шли дальше собственной кухни и палисадника. Зато красива была настолько, что Йорген, пожалуй, простил бы ей недостаток столь незначительный, как отсутствие мозгов. Но, увы, она была женщиной его друга, и честь рода фон Раухов никогда бы не позволила ланцтрегеру встать на их пути. Однако это не мешало ему относиться к Лизхен с душевной теплотой.

Летние испытания не прошли для Йоргена даром, а может, это перемена места сказалась пагубно – в тот год он часто болел простудой. Сам он был склонен эту хворь не замечать вовсе. Но чем-то встревоженный Легивар всякий раз, когда друг начинал чихать и кашлять, укладывал его в постель и приглашал лекаря. Ну Йорген и не возражал – какой дурак откажется прогулять денек-другой, поваляться с книгой в теплой чистой комнатке, украшенной полосатыми половиками и цветком в кадке, когда за окном дует промозглый западный ветер, рвет черепицу с крыш, а в академии профессор Кумпелль скучнейшим голосом, способным усыплять мух на лету, читает лекцию о тварях Тьмы и приемах борьбы с оными и несет при этом такую чепуху, что уши сворачиваются фунтиком! Совершенно очевидно, что седенький профессор, успевший благополучно состариться еще до прихода темных лет, за всю свою жизнь ни одной темной твари не убил, и слушать его поэтому не хочется, а хочется спать, уткнувшись носом в пюпитр…

В общем, Йорген не без радости оставался в постели, отданный на попечение все той же Лизхен. Она поила его какими-то травами, собранными собственноручно (тем, что оставлял лекарь, она не доверяла), поправляла одеяло, теплыми мягкими губами трогала лоб, проверяя, нет ли жара, и, сидя рядом с вечным своим шитьем, тихо напевала протяжные южные песни. Это была тихая домашняя идиллия, почти незнакомая Йоргену прежде, и думалось ему в такие минуты, что у простонародья есть свои преимущества перед благородными господами и жизнь этих людей вовсе не так беспросветна и убога, как кажется из окон величественных замков и роскошных дворцов…

Правда, дольше трех дней такого смирного времяпрепровождения ланцтрегер выдерживал с трудом и не понимал, отчего Легивар продолжает удерживать его дома, ведь ему уже полегчало. А дело в том, что маг видел страшное , о чем сам Йорген не подозревал, да и сиделка Лизхен заметить не умела. В те дни, когда ланцтрегер бывал действительно нездоров, странная тень ложилась на его лицо, и не могли прогнать ее ни солнечный луч, упавший из окна, ни свет свечи, поднесенной чуть не к самому носу. Да и во всем облике его появлялась едва заметная, но зловещая прозрачность.

Тьма – вот что это было. Тьма не получила свою жертву, вырванную из ее объятий магией Жезла Вашшаравы. Тогда, в скалах Хагашшая, Тьма отступилась от нее, но не пожелала отказаться совсем. Она до сих пор стремилась забрать то, что причиталось ей по условию чьей-то жестокой игры. И Легивар Черный, никудышный практик, но выдающийся теоретик магии, знал это и со страхом наблюдал за проявлениями Зла. Но Йоргену не говорил ничего – зачем зря тревожить?

К счастью, гнилая, раскисшая осень сменилась крепкой и морозной, по-настоящему северной зимой, и здоровье Йоргена сразу улучшилось. За всю весну он простудился только один раз, в середине марта, и Легивар, привычно вглядываясь в его лицо, страшной тени уже не увидел. Ушла. Навсегда ли? Хотелось верить…

– Так ты обещаешь, что не станешь спрашивать про моровые поветрия? – Йорген не успокоился даже после того, как Легивар скрепя сердце пробормотал что-то вроде: «Ну извини, был неправ» (очень немногим в этом мире доводилось слышать подобное из уст гордеца-бакалавра!). Но студиозусу фон Рауху и этого показалось мало, он желал обезопасить себя на завтра. – Поклянись, что не спросишь! Поклянись! – пристал он.