Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей

— И это все, — спросил Бримстоун, когда он услышал, какое незначительное желание послужило причиной ее капризного поведения. — И ты бы потратила желание на такое?

Она с Иссой уже готовы были разломать косточку между собой, но остановились.

— Ты же не глупа, Мадригал, — сказал Бримстоун, — если чего-то хочешь — стремись к этому. Надежда обладает большой силой. Не разменивай ее на глупости.

— Отлично, — сказала она, зажимая косточку руке, — я сохраню ее до тех пор, пока моя надежда не будет соответствовать вашим высоким ожиданиям.

Мадригал повесила косточку на шнурок. В течение нескольких последующих недель она демонстративно высказывала вслух самые нелепые пожелание, притворяясь, что всерьез их обдумывает.

— Я хочу облизывать свои ноги, как бабочка.

— Я желаю, чтобы скорпионовые мыши могли говорить. Готова поспорить, они наилучшие сплетники.

— Я желаю, чтобы мои волосы стали синими.

Но косточку не ломала. То, что началось как детская забава, перешло в нечто иное. Недели становились месяцами, и чем больше проходило времени, тем более важной ей казалась эта косточка. Желание (надежда) на которое она будет потрачена, должно быть действительно стоящим, считала она.

И вот, в траурной роще с Акивой, это желание появилось.

Она сформировала желание в своем уме, глядя ему в глаза, и потянула. Косточка разломалась точно посередине, и кусочки, если их примерить один к другому, оказались бы точно одинаковой длины.

— Ой, я не знаю, что это означает. Возможно, это означает, что оба наших желания исполняться.

— Возможно, это означает, что мы загадали одно и тоже.

Мадригал нравилось думать, что так оно и было. Впервые ее желание было простым, сфокусированным и страстным: увидеть его вновь. Вера в это была единственным способом, чтобы заставить себя уйти.

Они поднялись с измятых одежд. Мадригал втиснулась в свое темно-синее платье, как змея, которая обратно натягивает сброшенную кожу. Они вошли в храм и испили воды из святого источника, бьющего прямо из-под земли. Она плеснула водой себе в лицо, отдавая тихую дань Эллай, чтобы та защитила их секрет, и поклялась принести свечи, когда снова придет сюда.

Потому что, конечно, она снова придет.

Прощание походило на сцену из драмы, преисполненное физической невозможностью расстаться (улететь и оставить здесь Акиву), в которую она никогда бы не поверила, до сегодняшней ночи. Она то и дело пыталась улететь, а потом возвращалась за последним поцелуем. Её губы, не привыкшие к подобному, уже саднили, и она представляла, как они раскраснелись и опухли, выставляя на показ, как она провела ночь.

Наконец она пустилась в обратный путь. Во время полета маска, подвязанная за одну из длинных лент, болталась на ветру сбоку, похожая на птичку, решившую составить ей компанию. Рассвет уже коснулся земли, и освещал весь её обратный путь домой в Лораменди.

После празднования город утопал в тишине, дымке и запахе гари, оставшихся от фейерверков. Она пробралась к тайному входу в подземный собор. Его ворота были заперты Бримстоуновой магией и открывались на звук её голоса. Там не было никакой охраны, и, никем не замеченная, она вошла внутрь.

Всё было просто.

В тот первый день она была очень нерешительна и вела себя очень осторожно, не зная, что произошло в её отсутствие, или какой силы гнев на неё обрушится. Но судьба была неисповедима и плела узоры, как ей заблагорассудится. В то утро с побережья Миней прибыл шпион с вестями о передвижениях серафимовых галлеонов, поэтому Тьяго отбыл из Лораменди почти одновременно с возвращением в город Мадригал.

Чиро спросила, где Мадригал была, на что та выдала какое-то неопределенное вранье, и с этих пор отношение сестры к ней изменилось. Мадригал не раз обращала внимание на то, что сестра как-то странно на неё смотрит, и как только они встречались взглядами, Чиро тут же отворачивалась, делая вид, что чем-то занята и вовсе сейчас не таращилась. Они стали видеться реже — и потому, что Мадригал ускользала в свой новый тайный мир, и отчасти потому, что Бримстоун сейчас очень нуждался в её помощи, таким образом она была освобождена от остальных своих обязанностей. Её батальон не был мобилизован в ответ на передвижения войск серафимов, и она подумала, что, по иронии судьбы, ей стоит быть благодарной за это Тьяго. Она знала, что он продолжает держать её подальше от любой потенциальной опасности, что позволит обеспечить её "чистоту", пока он на ней не женился. Должно быть, он не успел до отъезда отменить свой приказ.