Юлия Горская - Дети Арахна

Немферис перевела налившейся чернотой и ненавистью взгляд на жрицу, что недоуменно смотрела на послушника, неподвижно лежавшего у алтаря.

- Это твой сын, - с холодной злобой произнесла царевна. – Я хочу, чтобы ты знала это, перед тем, как демоны мести вцепятся в твою проклятую душу. И с мрачным удовлетворением увидев, как дрогнуло лицо Валаис, она рывком вывернула руку, легко превозмогая боль и, чувствуя как обожгло рвущуюся плоть, освободилась от браслета. Повернувшись, она дотянулась до Ларенара, и последним усилием подтянула его к себе, пытаясь мертвой его рукой зацепить пылающую ожившим огнем сигиллу.

- Нет, нет, нет, госпожа! – Нехинет кинулся на Немферис, пытаясь остановить, но диск уже был в окровавленных, лишенных кожи пальцах. Жрец медленно отстранился, увидев эту изуродованную руку, и повернул голову к царевне, встретив лихорадочно горевший, но полный ясной решимости взгляд.

- Ты всегда это знал, мхар. Давай. Он там, под нами.

Неотрывно глядя в черные, как пропасти, глаза, Нехинет обошел алтарь, и с силой надавил на испачканный кровью край.

Она разжала пальцы.

… Звякнув, золотая маакорская святыня ударилась о сине-дымчатый камень, и, сверкнув, полетела в бездну, где навстречу ей уже рвался яростный огонь очнувшейся стихии…

Неведомая сила остановила Луверика в самый разгар битвы, когда его меч уже готов был обрушиться на голову огромного марлога, что, скалясь и наступая, размахивал ножом. Князь медленно повернул голову к темной, с зубчатыми краями, гряде – туда, где высились бледно-лиловые пики Гефрека, преддверья Улхура. Душа болезненно сжалась…

- Князь! – закричал Наватрик, пробиваясь к нему.

Но уже издалека услышал его Луверик. Все вокруг подернулось рябью, исказившей обычный мир. А он все смотрел - ему казалось, вечность – пока гигантский огненный столб не разорвал небо.

- Князь! Князь! Берегись!

Кривой нож марлога достиг цели.

Не понимая, Луверик, упал на колени, чувствуя только, как разрывается от боли невыносимой утраты сердце.

- Князь!

Меч Наватрика вспорол впалую грудь сына Арахна.

- Князь! – он подхватил Луверика, из горла которого хлестала кровь, а темные глаза все продолжали с ужасом и отчаяньем смотреть туда, где черные клубы дыма застилали небо над Улхуром. – Князь…

Глухо зарыдав, Наватрик накрыл ему глаза рукой.

- Ну, что же ты, князь, – он оглянулся, обреченно окинув поле брани, где тьма марлогов все наступала, тесня корнуотов к лесу. Исхода не было – битва проиграна…

И, запрокинув рогатую голову, господин Южных земель издал полный скорби и отчаянья крик…

Не знал он, что воины Малавика уже приближались с востока, спасенные эркайями; что с юга подходили дружественные войска Кифры, направленные Ларенаром; и что Гродвиг, новый король свободной Антавии, уже вел к долине своих воинов.

Никто из них, мечом и кровью завершающих начатое дело Магнуса Наррморийского, не мог знать, что с приходом сумерек, на земле не останется ни одного марлога. Что в Сульфур, с заходом солнца, придет первый свободный от власти Темного вечер, предвестник ночи. Что не станет больше даже самого Сульфура – потому что война, начатая на пиру короля Овэлла закончится в те мгновения, когда умиротворенная, благостная, чистая ночь тысячью звезд взглянет на освобожденную землю, вновь ставшую Апиконом - свободной землей Трех Царей.