Василий Горъ: За гранью долга

— Ну, что, все еще в раздумьях? — то, что голос Кузнечика раздался прямо за моей спиной, меня нисколько не удивило: Учитель всегда появлялся словно из ниоткуда. И точно так же исчезал.

— Да. Мне по руке как минимум пар пять… — кивнул я. — Почти по руке. Вот эти — чуточку тяжелее, чем надо. Эти — легковаты. В этой паре у одного из клинков что-то не так с рукоятью…

— Бери первые. За следующий месяц ты прибавишь еще килограмм десять, и они тебе станут в самый раз…

— Прибавлю? — удивился я.

— Последствия инициации… — учитель потрепал меня по волосам, снял со стены перевязь с метательными клинками и небольшой засапожный нож и положил все это хозяйство на небольшой стол в центре комнаты: — Как я понял, до них ты еще не добрался…

— Ну, время же еще есть?

— Есть? Есть позовут через пару минут… — как обычно, поиграв словами, Кузнечик ехидно усмехнулся и вышел в коридор. — Вон, слышишь шаги на лестнице?

— Вайона? — прислушавшись, спросил я.

— Она… Кстати, внешне ты — вылитый отец… — добавил он и исчез.

— Ронни! Ужин!!! — услышав голос кормилицы, я с сожалением оглядел кабинет, подхватил рекомендованные учителем мечи и ножи и, решив, что все оружие все равно не перепробуешь, неожиданно низким голосом рыкнул:

— Иду…

— Ой… — увидев меня, Вайона всплеснула руками, и по ее лицу вдруг покатились слезы.

— Что случилось? — растерялся я. — Почему ты плачешь?

— Все… Ты уже вырос… — всхлипнула она и, вцепившись в мои руки своими сухонькими пальчиками, притянула меня к себе. — Значит, я тебя вижу последние дни…

— Почему это? — удивленно посмотрев в глаза женщины, которая любила меня чуть ли не сильнее мамы, спросил я. И вдруг почувствовал, насколько ей плохо.

— Ты стал мужчиной… — прикасаясь пальцами к моему подбородку, прошептала она. — Завтра утром ты уедешь в Арнорд… Не на день-два, а на несколько лет… А я… Сколько проживу я? Еще год? Два? Да и для чего мне теперь жить-то? Мне уже пятьдесят две зимы, сынок… Впрочем… не забивай себе голову всякой ерундой — мало ли что может расстроить старую женщину?

— Я без тебя тоже жить не могу, Вайона… — наклонившись к ее уху, прошептал я. — Мне очень повезло: у меня две мамы… И люблю я вас одинаково… А причину жить дальше я тебе, так и быть, скажу — кому, кроме тебя, я могу доверить воспитывать моего сына?

Кормилица отшатнулась и встревоженно посмотрела мне в глаза:

— Кто она? Та белобрысая девчушка из Расколотого Дола? А мама знает?

Я расхохотался:

— Да нет! Я так, к слову… — и, решив отвлечь ее от мыслей о будущем расставании, «задумчиво» добавил: — Хотя, ты знаешь, последний месяц она ведет себя как-то странно…

— Издеваешься, да? — невесть как ощутив, что я шучу, женщина улыбнулась, и в уголках ее глаз мгновенно появились столь любимые мной лучики морщинок.

— Нет… Просто стараюсь отвлечь от грустных мыслей… — признался я. — Ладно, пошли. Кажется, ты собиралась пригласить меня к ужину…

— Ой! Твой отец уже ждет! — Вайона мгновенно развернулась на месте и, вцепившись в мой указательный палец, поволокла меня к лестнице…

Гостиная встретила меня непривычной тишиной. Все обитатели замка, включая пастушка Дени, сутками пропадающего на дальних пастбищах, стояли у стола и ждали. Ждали меня. МЕНЯ!!!

Ощущение близости счастья и каких-то радостных перемен, нахлынувшее на меня, оказалось таким острым, что я чуть было не расхохотался.

— Сын? — наткнувшись на непривычно суровый взгляд отца, я мгновенно забыл про все свои радужные мечты, сделал несколько шагов вперед и под его повелительным взглядом опустился на одно колено.

— Аурон Утерс! — голос отца отразился от разноцветных витражей в узких оконных проемах и заставил меня поежиться. — С этого момента ты — мужчина. Значит, пришла твоя очередь взвалить на свои плечи великую честь — право служить короне и народу Элиреи. Служить не из страха или ради выгоды, а так, как того потребует честь нашего рода и твоя совесть. Детство осталось позади, и теперь каждый твой шаг будет оцениваться по высшей шкале, которая существует на Диенне — по той, которую создали твои предки. Путь, который лежит перед тобой, не может быть легким — судьба привыкла испытывать нас на крепость. Но в тебе достаточно силы и мужества, чтобы с честью пройти его до конца. Сегодня, в день, когда ты сделал первый шаг к тому, что написано у тебя на роду, я бы хотел пожелать тебе только одного — дожить до того дня, когда народ ЗАБУДЕТ твое имя. И станет называть тебя так, как называли твоего деда, прадеда и всех предков по моей линии…