Олег Авраменко: Звёздная дорога

— Значит, — задумчиво проговорила она, — мы с вами два сапога пара. Я тоже паршивая овца в своём стаде.

— Вот как? И в чём это проявляется?

— Я не смогла смириться с той унизительной ролью, которую наше общество отводит замужней женщине. Я не хочу быть ничьей «половинкой» ни второй, ни даже прекрасной. Я хочу быть самостоятельной личностью и принадлежать только самой себе.

— И поэтому вы бежали от мужа?

— Именно поэтому, — подтвердила Дженнифер, а затем с жаром (видимо, выпитое шампанское дало о себе знать) добавила: — Как жаль, что я не сделала этого раньше! Целых семь лет, всю мою юность я отдала этому… этому старому козлу… — Она сделала паузу и залпом осушила бокал. — Кстати, я не солгала вам. Меня действительно зовут Дженнифер Карпентер… вернее, когда-то так звали. На моей родине женщина, выходя замуж, теряет не только свою фамилию, но также и личное имя — оно остаётся лишь для домашнего употребления, вроде собачьей клички. Официально я даже не Дженнифер Купер, а миссис Сэмюэл Купер — то есть, собственность мистера Сэмюэла Купера. Вот оно, хвалённое равенство полов!

Последние слова Дженнифер произнесла громко, чем привлекла к нам внимание сидевшей за соседним столиком пожилой супружеской четы. Седовласый господин ободряюще подмигнул мне (из чувства мужской солидарности, надо полагать), а холёная дама в годах одарила нас снисходительной улыбкой — мол, милые бранятся, только тешатся.

— Боюсь, — вполголоса заметил я, — нас приняли за молодожёнов в свадебном путешествии.

Дженнифер мгновенно остыла, смущённо глянула на соседей, будто извиняясь, а затем повернулась к зеркальной стене ресторана.

— И правда, — сказала она. — Мы неплохо смотримся вместе. Вы не находите?

Я улыбнулся и утвердительно кивнул:

— Нахожу. Но ещё лучше мы смотрелись бы в центре зала, среди танцующих.

В ясно-голубых глазах Дженнифер заплясали лукавые чёртики.

— А почему бы и нет, — без лишних раздумий весело произнесла она. — Гулять, так гулять.

Одевшись, я пару минут простоял, задумчиво глядя на шпагу. Нельзя сказать, что я, подобно дяде Амадису, вообще избегаю носить оружие, но шпага, доставшаяся мне от долговязого деда, слишком длинная для моего роста и чуть ли не волочится по земле. Обычно я ношу с собой кинжал, тоже не простой, волшебный, который после броска возвращается, как бумеранг, обратно мне в руку — причём так стремительно, что за минуту я могу поразить с расстояния пяти метров точно «в яблочко» добрый десяток мишеней, а иногда и больше. Мой личный рекорд — шестнадцать.

После некоторых колебаний я всё же решил взять шпагу. Чем чёрт ни шутит, вдруг Ладиславу приспичит вызвать меня на дуэль? А драться я предпочитал своей Грейндал, чей клинок был закалён в Горниле Порядка. Некогда эта шпага принадлежала моему деду, королю Утеру, потом перешла в собственность моего отца, но он пользовался ею недолго. Став адептом другой Мировой Стихии, он предпочёл не связываться с оружием, отмеченным Янь, и обзавёлся новым клинком, освятив его в водах Источника. А Грейндал досталась мне.

Впрочем, я сомневался, что Ладислав намерен драться со мной. Будь это так, он прислал бы ко мне своих секундантов с формальным уведомлением о вызове на дуэль — дети Дажа (как, собственно, и дети Света) обожают подобные ритуалы и строго придерживаются их. И вообще, не такой уж Ладислав дурак, чтобы зазря рисковать головой — или, в лучшем случае, задницей. Он прекрасно понимает, что в честном поединке ему меня не одолеть, а пустить в ход коварство… нет, это исключено. Дело даже не в том, что до того злополучного скандала трёхлетней давности мы были добрыми приятелями. Речь шла о чести Дома, а, как известно, вопросы чести , пусть и сомнительного свойства, нельзя решить бесчестным путём.

Я пристегнул к поясу шпагу в инкрустированных ножнах и подошёл к зеркалу. Я был уверен, что со мной всё в порядке, просто не упустил случая лишний раз полюбоваться собой. Конечно, в самолюбовании мне далеко до Нарцисса, но, буду откровенен, что-то нарциссовское у меня есть. Я бы ни с кем не поменялся своей внешностью — уж больно она мне нравится. У меня белокурые с рыжинкой волосы, большие голубые глаза, красивое лицо с типично пендрагоновскими безупречно правильными чертами и стройная фигура с идеальными для нормального мужчины (не дистрофика и не культуриста) пропорциями. Даже мой невысокий по пендрагоновским меркам рост — всего-то метр шестьдесят три — нисколько не портит общей картины. Невесть почему меня считают опасным сердцеедом, но, честное слово, это не так. Напротив, моя беда в том, что я слишком застенчив с женщинами. Возможно, я и пасу глазами каждую встречную юбку, загораюсь при виде мало-мальски симпатичной мордашки… но и только. Да и не очень-то прельщают меня лавры дяди Амадиса или кузена Мела. Я уже не говорю об этом придурке Кевине, который, по-моему, совсем спятил, коллекционируя голубоглазых блондинок. Мне достаточно одной, единственной…