Александр Мазин: Мой друг Тролль

Скрипнула оконная рама, затем раздался негромкий шлепок об пол, еле слышный. Спрыгнувший с подоконника был нечеловечески ловок.

За окном было темно. Ночь.

В квартире еще темнее, но влезший в окно в свете не нуждался.

Тот, к кому он пришел, — тоже.

— Я здесь, — раздалось из глубины квартиры.

Пришедший пересек комнату и вышел в коридор. Ему пришлось наклониться, чтобы не задеть притолоку.

Хозяин ждал в соседней комнате.

— Принес? — спросил он.

— Нет, — гость опустился на корточки. Теперь его глаза были на одном уровне с сидящим на диване хозяином.

— Почему?

— Это не та.

— Я решаю, та это или не та, — негромко произнес хозяин.

— Ты сам сказал: светловолосая девица, юная, не старше двадцати, а этой почти тридцать, и волосы крашеные.

— Ты уверен?

— Я видел тело. Близко.

— Насколько близко?

— Близко. Я принес тебе волосы.

— Мне не нужны волосы мертвой девушки, — недовольно произнес хозяин. — Мне нужен след.

— Это большой город, — проворчал тот, кто пришел. — Здесь каждый день умирает множество людишек.

— Юная девица со светлыми волосами, — сказал хозяин. — Разве таких много среди свежих мертвецов?

— Среди живых — больше, — тот, кто пришел, облизнул губы.

— Живых оставь мне, — отрезал хозяин.

— Я голоден, — напомнил гость.

— Я тоже, — холодно произнес хозяин. — Иди.

И принеси то, что мне нужно. Ты будешь вознагражден.

Гость поднялся и бесшумно выскользнул из комнаты.

Хозяин посмотрел в запыленное окно. Там было темно — белые ночи наконец кончились. Хозяин не любил белые ночи. Особенно те, которые приходились на солнцеворот.

Катя почему-то ожидала, что экзаменаторов будет не меньше пяти человек, однако экзамен принимали всего двое: тетка средних лет с худым замученным лицом и какой-то чернявый парень — наверно, аспирант или вообще старшекурсник, который с ходу обозвал Катю «куколкой», непрерывно ей подмигивал, а принимая экзамен, только что ноги на стол не клал. Вступительный экзамен по истории России и СССР проходил в административном корпусе Педагогического университета имени А. И. Герцена, огромном, сумрачном старинном здании. В аудитории сидели, готовясь, человек пять, остальные психовали в коридоре.

Катя зашла, почти не нервничая, поздоровалась, назвала фамилию.

— Тебе сколько лет, куколка? — весело спросил чернявый, отмечая ее в списке.

— Семнадцать, — буркнула Катя. — Там же написано.

Собственная внешность (а Катя была изящной миниатюрной блондинкой) создавала девушке массу проблем.

Одно дело, когда тебе тридцать, а ты при этом маленькая, белая и пушистая, и совсем другое — в семнадцать выглядеть на пятнадцать…

«В следующий раз скажу „десять“, — подумала она. — Пусть удивляются, какая я умная для своих лет».

— Тяните билет, Малышева, — утомленно сказала тетка.

Катя вытянула, прочитала вопрос и опешила. «Партизанское движение в 1941–1945 гг.».

«Мы же этого не проходили!» — едва не вырвалось у нее, но в последний момент она сдержалась и молча пошла на свое место.

«Ну я и влипла, что за невезение!» — молча возмущалась она, рисуя бессмысленные закорючки на листе черновика. Как можно вообще включать в экзаменационные билеты вопросы, которых не было в учебнике? А если и были, то исключительно «почитать для общего ознакомления». Вот и почитали. Теперь Катя сидела и мучительно вспоминала все, что когда-либо в своей жизни слышала о партизанах. Выяснялось, что слышала немного. Жили в лесу. Нападали на тылы врага. Враги их ловили и вешали. Из конкретного — всё, пожалуй.

Самое обидное, что историю ВОВ Катя знала очень хорошо. Могла в подробностях рассказать и про «блицкриг», и про наступление 42-го, и про контрнаступление 43-го, и про «ни шагу назад», и про «десять сталинских ударов», про что угодно… а проклятые партизаны как-то выпали.