Николай Бородин - Хозяин Пророчества

В воздухе, начиная с самых нижних слоев, строка за строкой начали вспыхивать символы, составленные из больших светящихся клиньев. Понять, что это какая-то печать, могли все, видевшие письмена на местах Силы. Но лишь одна Ленса, разобравшаяся в древнем языке, могла сказать точно, что же делал эльф.

Увиденное впечатляло. Эльф творил барьер сродни тому, который веками удерживал охотников и зверей в запертых гробницах, и делал это с непревзойденным мастерством и скоростью. Мало того, у Ленсы захватило дух, стоило ей вспомнить, кто же создавал сами места Силы. Эльф воистину был чародеем, которого всем бы хотелось видеть в рядах своих друзей. Союзникам же, оказавшимся с ним по разные стороны баррикад, оставалось только надеяться, что остроухий, не убив их прежде, не сделает этого и в дальнейшем.

Мало-помалу над разоренным местом Силы начал образовываться шар, сотканный из светящейся клинописи. Громадная конструкция имела в поперечнике не меньше сотни саженей, чем и были продиктованы внушительные размеры символов. Эльф, раньше стоявший почти в центре барьера-шара, уже давно выбрался за его пределы и сейчас спокойно колдовал, с легкой усмешкой наблюдая за тем, как звери начали понемногу приходить в себя после первого шока. Они поднимались на ноги или лапы, восстанавливали контроль над собственными энергиями и уже готовились контратаковать. Разумеется, заклинание остроухого по-прежнему действовало, перемешивая силы тварей и давая им пользоваться лишь шестой частью своей истинной мощи, но даже с учетом этого они были страшными противниками.

Но оболочка шара уже была завершена больше чем на две трети и теперь неуклонно стремилась сомкнуться далеко вверху. Попытки зверей протаранить преграду собственными весом не дали результата, но сверху еще оставалось небольшое окошко, и именно туда ринулся единственный крылатый зверь. Эльф, впрочем, предусмотрел и это; по щупальцам-каналам прошла волна, и бестия начала стремительно терять даже часть своей собственной силы, которую целиком замещала чужая. Зверь забился в воздухе, рыча и пытаясь разорвать скрепы заклинания, но это остроухого уже не интересовало, за несколько оставшихся мгновений он завершил плетение шара.

С довольной улыбкой потирая руки, он глянул на надежно запертых внутри барьера зверей и перевел взгляд на охотников. Те потеряли к эльфу всякий интерес, как только он сковал тварей своим заклинанием, поэтому они не собирались на него нападать. Видимо, рассудили, что, пока чародей противостоит их собственным врагам, он их друг или, по меньшей мере, союзник.

Удостоверившись, что ему и дальше никто не собирается мешать, ушастый маг удовлетворенно кивнул и снова обратился к своему заклинанию. Загадка, что же он собирается делать с громадным барьером, разрешилась очень скоро. Эльф развел руки в стороны, прикрыл глаза и, словно ощутив под пальцами поверхность невидимого шара, напрягся, сдвигая ладони. Барьер, повинуясь жестам чародея, начал уменьшаться на глазах, все более тесно сталкивая яростно бросающихся на преграду зверей. Символы клинописи уменьшались соразмерно съеживающимся стенкам магического пузыря, сохраняя все ту же странную, не принадлежащую этому миру гармонию.

Зверям не оставалось ничего иного, как уменьшаться вслед за сокращением жизненного пространства. Это не могло им повредить, поскольку тело каждого было создано магией и подчинялось воле владельца; но, безусловно, ни одна из бестий не была в восторге. Барьер тем временем сделался в рост человека, чуть приостановил свое сжатие, пока эльф переводил дух, и принялся уменьшаться дальше. Его нижний край оторвался от земли.

Теперь шар сжимался вокруг оголовья посоха, принесенного эльфом в самом начале этой поразительной битвы. Внезапная догадка молнией пронеслась в головах всех союзников, и через несколько мгновений они убедились в ее правоте: барьер сжался до размеров каменного шара в оголовье посоха, наполнив его сиянием скрытой Силы, и остановился.

Эльф, явно осознавая, что сейчас все внимание сосредоточено на нем, двинулся вперед нарочито медленно, явно наслаждаясь каждым движением после нелегко давшегося даже ему невероятного чародейства. Но он мог по праву гордиться собой — не только его чернокнижники из братства Цепи, но даже союзники глядели на него почти как на живого бога.

По крайней мере, он получил оружие, наделенное чудовищной, непредставимой мощью всех шести зверей, и союзникам было страшно даже представить участь тех, против кого это оружие будет обращено.