Автор неизвестен - Портрет моей бессмертной леди

Вампир снова растворился в тени, его голос превратился в шепот.

- Когда полный Маннлиб воссияет, ты будешь моим.

- Я не нравлюсь вашему слуге, Мариато. - Она подняла на художника взгляд, полный интереса. В первый раз он осмелился заговорить с ней без разрешения. Она полулежала на диване в той же позе, в какой он видел ее в первый раз. Плоды странного фрукта с темной кожицей лежали в чаше на полу возле нее.

Основная часть картины была закончена, и теперь надо было сконцентрироваться на добавлении деталей к изображению лица.

- Он ревнует, - ответила она. - Боится, что надоест мне, и я найду себе другого фаворита вместо него. - Сощурившись, она посмотрела на Готтио. - Он побеспокоил тебя? Сделал или сказал что-то, способное помешать твоей работе?

Джованни не сводил глаз с работы, не желая встречаться с ее проницательным взглядом.

- У него есть право ревновать?

Она улыбнулась, наградив его взглядом, полным скрытого удовольствия.

- Может быть, - задумчиво сказала Леди, - ведь подобные ему всегда находились рядом со мной, но они скучны и лишены воображения. Возможно, я найду нового спутника, но уже не нобиля и не воина. Вполне вероятно, что это будет художник. Что ты думаешь, маленький смертный? Сделать мне тебя своим новым любовником и вручить тебе дар вечной жизни во тьме?

Она рассмеялась, взяла фрукт и откусила от него большой кусок, наслаждаясь вкусом страха Готтио. Из плода потек густой, отвратительно багровый сок.

Джованни изучал линии и контуры нарисованного на холсте лица. Несколько мазков кисти, легкое прикосновение ретуши - и в ее улыбке появилась частица сардонической жестокости.

Следующей ночью Готтио вернулся в свою камеру лишь к рассвету. Войдя, он обнаружил маленький завязанный мешочек из кожи, лежавший на кровати. Открыв его, Джованни высыпал содержимое - там был лишь пепел. Озадаченный, художник наощупь проверил, есть ли там что-нибудь еще. Обнаружив что-то, он робко поднял предмет. Свет восходящего солнца осветил кольцо со знакомым изумрудом.

Мариато более не занимал позицию фаворита возле своей госпожи.

Джованни знал, что время, остававшееся у них в распоряжении, подходило к концу. Луна Маннслиб, практически полная, висела высоко на небосводе, и в последние ночи активность на вилле возросла более чем когда-либо. Доносились звуки перетаскиваемых тяжелых коробок - гробов, набитых землей, как он полагал. Теперь Джованни работал и днем, в одиночку вносил изменения столь малые, что любой другой бы даже не обратил них внимания. Добавление новых деталей и удаление старых. Исправления. Совершенствование. Из-за постоянного недосыпания и недоедания Готтио стал больше похож на слуг-вурдалаков, чем на полного, румянощекого пьянчугу, доставленного сюда всего несколько недель назад.

Единственное, что теперь имело значение, была сама картина. Величайшая работа всей его жизни. То, что Джованни должен был сделать и сделал. Все остальное, к его удивлению, больше не занимало его мысли.

Она отправила за ним следующей ночью, когда круглый диск Маннлиб светил в ночном небе. Как взошла полная луна, так и картина была полностью готова.

Хозяйка особняка стояла, смотря на произведение. В комнате практически ничего не осталось, выделялся лишь мольберт.

- Вы уходите? - спросил Джованни, скорее утверждая, чем спрашивая.

- У нас много врагов, дружок. И это не только охотники на ведьм с их серебром и огнем. Мы ведем войны между собой, сражаясь за власть над ночью. Стало слишком опасно оставаться здесь.

Она жестом указала на картину:

- Мастер Готтио, она прекрасна. Благодарю вас за этот подарок. Как она называется?»

- «Вечная красота», - ответил художник, вместе с ней рассматривая свою работу.

На картине Леди Хемалла была изображена стоящей на фоне великолепия дворцового интерьера. Талант Джованни позволил запечатлеть всю жестокость ее красоты, так же, как это сделали предшественники. Но вся суть картины заключалась в окружении. Присмотревшись, можно было заметить тусклость золота трона, стоявшего позади нее, легкое прикосновение разложения на развешанных по стенам гобеленах, сломанные шпили видневшихся в окнах башен. Это был мир, в котором все было смертно, кроме нее. Лишь она ничуть не менялась, только ее красота оставалась вечна.

- Теперь, когда я закончил, мне будет позволено уйти? - он посмотрел на нее одновременно с надеждой и трепетом.

- Я хотела оставить тебя с собой как замену бедному Мариато, - она все еще игралась с ним. - Ах, нет, ты будешь всего лишь несчастным вампиром, Мастер Готтио, - сказала она, смакуя напоследок его страх. - Есть что-то в нас, что уничтожает любые способности к созиданию, имевшиеся у нас в смертной жизни, и я не намерена отрицать, что тобой еще будет создано множество великих работ. Так что… ты волен уйти…