Дмитрий Веприк - Легенда о гибели богов

Не отвечая, человек задумчиво прислушивается к недалекому шороху в траве.

— Не одолжит ли мне бог свой меч?

— Изволь, — бог вынимает меч из ножен.

И протягивает рукоятью вперед, держа за клинок.

Человек-с-гор отходит от костра. Бог скрывает улыбку. Опустившись на колено, человек делает резкое движение. Слышно шипение, свист клинка, шорох скошенной травы. Вернувшись, человек кидает на землю змеиную голову и гибкое, извивающееся в агонии чешуйчатое тело.

— Не может ли бог оживить это существо?

— Конечно, — произносит белокурый бог.

И протянув руки, делает нечто, не слишком сложное для этого весьма разностороннего бога.

Свивая кольца и став в боевую стойку, змея яростно шипит. Человек бьет мечом плашмя, и она улетает в темноту.

— Я мог бы приучить ее пить молоко из блюдечка, — говорит он, возвращая меч богу. — Да, она жива. А сумел бы бог сделать нечто подобное с мертвым человеком?

Глядя на измазанную гноем рукоять меча, к которой пристали клочки кожи, бог качает головой:

— Нет. Как бы не заблуждались люди, но олимпийские боги никогда не воскрешали мертвых.

И по рукоять вгоняет клинок в землю.

— А как бы отнесся бог к человеку, способному возвращать души, ушедшие в Долину Теней?

— Идя навстречу такому человеку, бог бы зашел далеко. Но разве ты смог бы это сделать?

— Я уже делал это.

— И как же имена этих воскресших счастливцев?

— Они не стоят упоминания. Прошло время — и богам смерти возвращена их собственность.

— Но ты мог бы повторить это?

Человек-с-гор смотрит на свои руки:

— Конечно. Бог нуждается в доказательствах?

— Нет, — произносит белокурый бог. — Твоим словам я могу верить. Итак, ты просишь моего покровительства?

Человек-с-гор не торопится с ответом. Можно подумать, он просто прислушивается к тишине.

— Она может вернуться, — говорит бог.

— Нет, — отвечает человек. — Змеи не так мстительны, как люди. Она уже забыла все. Я обдумал — и готов принять покровительство бога. А готов ли бог произнести клятву Стикса?

— Да!

Они встают. Бог протягивает руку:

— Клянусь рекой Стикс, — произносит он, — перед людьми и богами, в том, что этот человек, отныне получающий новое имя, усыновлен мной и пользуется моей защитой и покровительством. Каждый, поднявший на него руку или замысливший недоброе, познает тяжесть моей мести, также как если бы зло было принесено мне самому! — бог делает паузу. — Должна ли эта клятва быть торжественно повторена в одном или нескольких храмах или иных священных местах, в окружении достойных свидетелей, сопровождена обрядом по обычаю одного из человеческих племен, торжественно оглашена или записана в какой-либо форме? — интересуется он.

— Нет, — медленно говорит человек. — Мне вполне достаточно один раз произнесенной вслух клятвы бога.

— Ты не ошибся во мне.

Забытый костер дотлевает в ночной тишине.

— Теперь твоя очередь, человек. Протяни руку!

Опаленная огнем рука человека вложена в руку бога. Все зря, напрасен пройденный путь, впустую были сомнения и дерзость, сотрутся оставленные следы, потускнеет память, не останется даже легенд. Он склоняет голову и...

Это конец истории о Человеке-с-гор.

Восьмой день месяца пианепсиона. Со скалы афинского акрополя открывается захватывающий вид, но седого старика в царской короне интересует лишь далекая точка, почти неподвижная на лазурной глади моря. Он щурит подслеповатые старческие глаза...

— Парус... черный? — не веря им, переспрашивает он.

— Черный! — почти торжественно подтверждает слуга.

Эгей поднимает глаза к безразличным небесам, что-то шепчет, не то мольбу, не то проклятье. Прежде чем его успевают остановить, он делает шаг — и летит в пропасть.

Проходит время и под восторженные крики народа Афин сходят на берег четырнадцать спасенных. Поклонение богам Олимпа несовместимо со скорбью, и только когда развеян жертвенный дым, Тесей узнает черную весть. Его рука закрывает лицо:

— Парус... — бормочет он.

Никто не видит его глаз, рассеянная ладонь трет лоб — на который скоро ляжет тень короны.

Странный корабль, парус которого надувают лишь попутные ветра, рассекает море сквозь россыпь Кикладских островов. Спутанные снасти переплетены ветвями плюща, а воду вокруг пенят весело играющие дельфины. Его странные матросы редко берутся за рукояти весел — ибо им некуда спешить.

Выйдя наперерез из-за зеленой скалы ближайшего острова, их пытается настичь длинное судно с двумя рядами весел, щитами вдоль бортов и головой рогатого финикийского бога на носовом возвышении. Никто не боится погони, и юноша в шкуре леопарда и женской головной повязке только пожимает плечами. Когда же удары задающих темп барабанов слышны совсем рядом, и видны лица разобравших оружие матросов абордажной партии, он лениво встает. Его хрупкая спутница глядит на него с тревогой, ибо ей часто кажется, что однажды, пустив в ход свою силу, он перешагнет через черту, за которой не будет возврата.