Артем Лунин - Вечный - Кровь Леса (СИ)

Ранок не было. Боль была. Резкая пульсирующая боль, как от глубокого пореза. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Я чихнул. Чихнул снова. И начал задыхаться...

Видимо, я на автопилоте отошёл на приличное расстояние и только тогда очухался, хватая ртом сырой воздух леса. На кончиках пальцев, обожжённых красным ягодным соком, густо выскочила алая сыпь, мелкие прыщики. Надо же, какое злое растение...

Тут мне в голову пришла такая ужасная мысль, что я вовсе забыл про боль. Что, если здесь совсем нет ничего съедобного для человека? И буду я бродить, опухая от голода, пока не наемся красной отравы и не помру...

Нет. Так не бывает. Потому что... Иначе неинтересно. Попасть в чужой мир и тут же склеить ласты, отравившись туземной ягодой - такого просто не может быть. Книга неинтересная получится!..

Успокоив себя этими слабоватыми доводами, я отправился искать нож. Вроде здесь уронил... Вот следы...

Я тупо смотрел, как мои следы во мху зарастали. Как-то странно быстро исчезали, почти как следы в грязи. Осторожно шагая, я подобрал брошенный платок. Подкрался к "черёмухе", скомкал ткань и бросил на мох.

Платок медленно, но явственно утопал во мху. Я пошарил в кармане и бросил монетку - медяшка упала в мох, как в воду.

Я попятился, вспомнив ещё что-то из прочитанного, выбросил вперёд "козу" - указательный и мизинец вытянуты, остальные пальцы собраны в кулак. Зелёный ковёр мха заколебался и пошёл волнами. Непохоже было, чтобы он меня боялся.

Зато я его боялся. И постарался увеличить расстояние между собой и прожорливым мхом, растущим под ядовитыми ягодами.

Я долго брёл вдоль ручья. Лес вокруг не становился реже. Ручей всё журчал и журчал, этот звук сводил с ума своей монотонностью. Обливаясь потом в свой водолазке, я шёл по камням.

Ручей спустился в овраг, я с трудом пробирался по скользким камням, несколько раз промочил ноги. Склоны оврага были крутые, не забраться, да и сверху рос... я бы сказал, что это крыжовник, только отличающийся повышенной колючестью и тем, что на нем росли не ягоды, а мясистые треугольные коробочки, похожие на сырки. Дьявол, да что это я все о еде?!

"Сырки" я пробовать не решился. Дотянулся и разломил один плод - в нос шибануло острым запахом бражки. Коробочка оказалась наполнена продолговатыми зернышками, похожими на коричневый рис. Выглядел рис неприятно, но я подозревал, что через несколько часов он покажется мне вполне съедобным.

Вырвавшись из почти-крыжовника, я просто упал ничком на поляне, содрал промокшие ботинки и носки. Мобильник показывал четверть третьего ночи. Понятно, почему я так устал. А трава такая мягкая...

Пахнет зеленью, и прелой листвой, и смятой травой. Листва шелестела.

Я открыл глаза, поднял голову, оглядываясь.

В книгах герой, как правило, пробудившись в такой же ситуации, никак не может сообразить, где находится, или раздумывает, чудится или снится ему окружающее, щипает себя и изобретательно обосновывает, можно или нет расценивать это как доказательство реальности происходящего, или боль от щипка пригрезилась тоже.

Я не стал себя щипать. Потянулся, морщась от боли в затёкших мышцах, я перевернулся на спину... и тут же вскочил, напрочь забыв о неприятных последствиях отдыха на траве.

Солнце стояло почти в зените.

И это было не наше солнце.

Раньше из-за густой листвы я не мог полностью его разглядеть. А сейчас...

Вполовину больше привычного мне светила, здешнее солнце было чисто белое, без жёлтого оттенка, и менее ослепительное, я мог смотреть на него, почти не моргая.

Впору было орать.

Так я и поступил.

Когда мой невеликий запас коротких слов и производных на их основе иссяк и в лес вернулась тишина, я уселся на траву и обхватил голову руками.

Гадство. Гадство!.. Почему я, я же никогда не мечтал!.. Перед самим собой не стоит корчить из себя героя.

- Ты попал, парень. А также влип, впух и встрял. Никакая атмосфера не может до такой степени исказить солнце. Тем более небо здесь чистейшего глубокого синего цвета. Значит...

Значит?

Значит, я не дома. Вообще не на Земле!..

Я и не подозревал, что умею так ругаться. Лес равнодушно внимал моим изощрённым выражениям. Наконец я заткнулся и закрыл лицо руками.

- А почему? - спросил сквозь пальцы. - Почему, бога душу?!.

Крик души - даже вопль, - канул в лес и заблудился между стволами деревьев, был заглушён листвой.

И пришёл ответ. Как будто легчейший шёпот.

- Ага, - пробормотал я, начиная понимать. - Ты, придурок! Напомни-ка, кто просил: "Пусть всё переменится?"