Раймонд Фейст: Слуга Империи

- Как по-твоему, что они затевают? - спросила Мара, повернувшись к Люджану.

Воин повел плечами, как это было принято у цурани.

- Какую-то хитрость, не иначе. Оно и понятно: у самой распоследней нидры мозгов поболее, чем у этого толстяка.

Внизу надсмотрщик с купцом лихорадочно пересчитывали невольников. Те двое, что все время держались позади остальных, тоже вышли вперед. Один из них, улучив момент, толкнул другого, тот повалился прямо на шеренгу, и счетовод сбился. Ему пришлось начать все сначала: каждый сосчитанный невольник отмечался меловым штрихом на грифельной доске. Купец обливался потом и, раздосадованный волокитой, сыпал отборной бранью.

Всякий раз, когда счетовод сверялся со своей табличкой, вероломные чужаки норовили перейти с места на место. Несколько раз щелкнул хлыст. Один из рабов, увернувшись от удара, выкрикнул какое-то короткое слово, подозрительно похожее на грязное ругательство; остальные захохотали. На тех, кто попался под руку торговцу, обрушился хлыст. От этого шеренга рабов рассыпалась и кое-как выстроилась в другом порядке. Счетовод совсем обезумел. Уже в который раз запись пришлось начинать сначала.

Купец не пытался скрыть свою ярость.

- Мы здесь все подохнем, пока ты возишься!

Он хлопнул в ладоши, и перед ним словно из-под земли вырос приказчик с корзиной грубых штанов и рубах, которые тут же стал совать в руки невольникам.

Тогда рыжий варвар разразился бранью в адрес купца. Не умея толком говорить на цурани, за время плена он основательно набрался крепких выражений от нищих, уличных мальчишек и прочего сброда. У работорговца отвисла челюсть, когда до него дошло, какие гнусные пороки приписываются его почтенной матушке. Побагровев, он занес хлыст для удара, но раб ловко увернулся. Тогда приземистый толстяк погнался за рослым невольником, но тот оказался проворнее.

Люджан рассмеялся:

- Жаль, что раба придется убить за непослушание. Такую комедию можно показывать за деньги! А ведь этот рыжий мерзавец явно доволен собой. - Тут какое-то движение в дальнем углу загона привлекло внимание Люджана. - Ага, все ясно! - воскликнул он. - Спектакль разыгран как по нотам!

Теперь и Мара заметила, что один из невольников снова забился в угол и присел на корточки. Через мгновение он уже просовывал что-то между прутьями изгороди.

- Клянусь всемогущей Лашимой, - изумилась Мара, - они воруют рубахи!

Сверху все было видно как на ладони. Рыжий великан носился по кругу. Несмотря на свой рост, он двигался словно молодой саркат - стремительный шестиногий хищник, гроза равнин. Вначале он значительно оторвался от преследователя, потом вдруг заковылял, словно стельная нидра. Подпустив торговца совсем близко, варвар увернулся и заскользил вперед, как по льду, обдав коротышку пыльным облаком. Не раз и не два он налетал на своих собратьев - на тех, кто успел получить штаны и рубахи. Эти мошенники вдруг становились неповоротливыми, падали и отползали куда-то в сторону, а рубах между тем оставалось все меньше и меньше: их передавали из рук в руки, комкали, роняли и снова поднимали. В конце концов одежка доходила до невольника, притаившегося в углу. Выждав момент, он просовывал грубое полотно в щель и только успевал ловить монеты-ракушки, которые кто-то исправно кидал в ту же щель с другой стороны. Он вытирал их о свою волосатую грудь, отправлял в рот и заглатывал.

- Не иначе как снаружи промышляют бродяги, - покачал головой Люджан. - А может, матросня оставляет без присмотра своих отпрысков. Но зачем рабу могут понадобиться монеты - ума не приложу.

- Хитрости им не занимать... и смелости тоже, - заметила Мара.

Командир авангарда пронзил ее суровым взглядом. В нарушение непреложных законов Империи, его повелительница ненароком приписала человеческие качества этим тварям, которые стояли ниже любого подзаборного отродья. Правда, Маре уже случалось попирать традиции, когда она оказывалась в безвыходном положении, но не хотела отступать от цели. Хотя сам Люджан попал к ней на службу именно при таких обстоятельствах, он не мог взять в толк, что она нашла в этой своре дикарей. Пытаясь осмыслить каприз своей госпожи, воин снова обратил взор на разыгравшуюся внизу сцену.

Надсмотрщик призвал подкрепление. Несколько дюжих охранников, вооруженных крючьями из прочной слоистой кожи - такой, какая шла на изготовление мечей, ворвались в загон и кинулись к рыжему невольнику. Рабов, вставших у них на пути, отбрасывали в сторону или пинали остроносыми сандалиями. Один варвар упал, схватившись за окровавленную ногу. Тогда остальные расступились. Рыжий раб замедлил шаги и позволил загнать себя в угол. Солдаты зацепили его крючьями и подтащили к побагровевшему, задыхающемуся от пыли хозяину, чей желтый шелковый костюм успел прийти в самый плачевный вид. Упрямца поставили на колени, а купец потребовал подать наручники и сыромятные ремни, чтобы усмирить его дикий нрав.