Дэйв Дункан - Настоящее напряженное

Одной рукой, помогая себе ногой, Смедли изорвал оба письма на мелкие клочки, а потом расплакался.

Третье несчастье оказалась еще страшнее. Ему было приказано собирать вещи.

Он просил. Он умолял. Он рычал. Чертовы слезы как назло не шли – как раз тогда, когда были бы кстати. Одна мысль о Чичестере приводила в отчаяние. Это все равно что похоронить себя заживо. После смерти матери дом превратился в гробницу. Слуг сейчас днем с огнем не сыщешь – значит, он останется наедине с отцом. Хуже того, в следующую субботу ему исполнится двадцать один год, так что все его тетки, дядья и кузены соберутся поздравить вернувшегося с войны героя. Он будет дергаться и реветь в три ручья, и они все с ума сойдут, глядя на это.

– Таков приказ, капитан, – беспощадно заявил врач. – И потом, у нас не хватает коек, старина.

Его увольнение из армии будет действительно с момента, когда он явится во дворец получать медаль. До той минуты он числится в отпуске по состоянию здоровья. Следующий автобус в 12:10. Так вот!

Тут он вспомнил Экзетера, который так и будет ждать, не зная, почему не возвращается его спаситель. В пятницу приедет Джинджер Джонс – возможно, он уже что-нибудь придумал, ведь сам Смедли ничего не может сделать. От этой мысли у него наконец начался приступ. Лицо задергалось, как рассерженный осьминог. Слезы хлынули ручьем. Его затрясло так сильно, что он испугался, как бы повязка не слетела с руки. Он захлебнулся словами.

– Ну… – нехотя кивнул врач. – Следующий завоз у нас в пятницу. До тех пор мы можем еще подержать вас здесь.

Смедли даже не мог поблагодарить его. Еще два дня! Ему, как туземцу, хотелось облобызать доктору руку.

Казалось, уже полночь, хотя на самом деле даже до ленча было еще далеко. Он вышел в прихожую – почти единственное место в здании, открытое для посетителей. В дождливый день вроде этого она была битком набита людьми в форме, теми, кто мог самостоятельно передвигаться. Помимо бинтов, костылей и инвалидных колясок, здесь были еще домино и шашки, бридж и газеты, и еще больше разговоров, по большей части так, со скуки.

Из главной двери появился доктор Стрингер.

Смедли повернулся, бросился в свою палату и переоделся в гражданское платье. Если повезет, он уложится в двадцать минут. Он попросил рыжеволосую сиделку повязать ему старый галстук выпускника Фэллоу – так будет лучше.

– Мистер Стрингер очень занят! – буркнула секретарша.

Хирургов никогда не называют «доктор», но, к счастью, Смедли знал это. Он мог бы и раньше догадаться, что хирургов, словно Золотое руно, стерегут монстры. Этот монстр подготовился к обороне основательно: ее стол наверняка был бронированным; шкаф с больничными картами отгораживал ее от холла. Внешняя линия обороны – столы и стулья – вряд ли была бы надежнее, проектируй ее немецкий генштаб. Потребовалась бы по меньшей мере дивизия, чтобы прорваться к заветной двери.

Если она и не была огнедышащей, по ее внешности никогда этого не скажешь.

– Вы не являетесь его пациентом, капитан…

– О, я займу его совсем ненадолго! Я по делу семейного характера.

– Семейного? – недоверчиво переспросила старая ведьма. Ну конечно, такой выдающийся хирург, как мистер Стрингер, не может состоять в родстве ни с кем в звании ниже полковника.

– Можно сказать, да, – ответил Смедли, сникнув под ее свирепым взглядом. Он потеребил свой галстук. – Видите ли, просто хотел засвидетельствовать свое почтение.

Возможно, в молодости она была школьной наставницей. Волосы собраны в пучок, и на вид – явно за тридцать. Черты ее лица казались высеченными из гранита. Но, узнав галстук, глаза василиска сузились.

– Я узнаю, может ли он уделить вам минуту, капитан Смедли. Прошу вас, садитесь.

Он сел на жесткий деревянный стул и, покрывшись испариной, стал ждать. Стрингер тоже выпускник Фэллоу, но вряд ли он знает Экзетера, ведь тот учился на много лет позже его. Да, поговорив с ним, Смедли нарушает данное им слово. Но есть ли у него выбор? Меньше чем через два дня его выгонят из Стаффлз, и он потеряет последнюю надежду помочь Экзетеру. Это его единственный шанс. Да потом он и не обязан называть настоящее имя Джона Третьего. Он только задаст несколько вопросов. Чтобы понять истинное положение вещей. Возможно, лицо покажется ему знакомым? Осмелится ли он зайти так далеко?

И если врач распознает его игру, дежурный сержант тут же растерзает Смедли на части.

Он просмотрел «Иллюстрейтед Лондон ньюс», не разобрав ни строчки. Странно, но рука не дрожала – газета даже не шелохнулась. Забавно. Ни намека на припадок.