Дэйв Дункан: Настоящее напряженное

Инцидент имел место 16 августа 1917 года на участке фронта южнее Ипра. На следующий же день бригадный генерал Стрингер созвал неофициальную комиссию по расследованию в составе: капитан К.Дж. Пурвис, офицер медслужбы 26-го батальона хайлендеров, и капитан Дж.Дж. О’Брайен, полковой капеллан. Присутствие в ней отца О’Брайена означало – слухи о чуде уже начали хождение среди солдат.

Об аресте любого подозреваемого в шпионаже немедленно докладывалось в штаб дивизии, откуда передавалось соответственно в корпус и армию и – рано или поздно – в Генеральный штаб. Однако в данном случае сомнительно, чтобы о ней узнал кто-то выше дивизионного уровня. В опубликованных приказах и официальных документах не содержится даже упоминания об этом странном случае. Если не считать нескольких загадочных строчек в дневниках и письмах того времени, единственные документальные свидетельства сохранились лишь в семейных архивах Стрингера.

Четверо непосредственных свидетелей допрашивались порознь. Все четверо являлись рядовыми роты «Си» Королевских бирмингемских стрелков, официально выведенной из боя шестнадцатого. Всем четверым было около девятнадцати, все из Мидленда. Вынос раненых с поля боя, чем занимались эти четверо, был почти так же опасен, как и сами боевые действия. Это была их четвертая ходка за день, и они все время находились под огнем противника. Несомненно, все они были истощены физически. Поэтому, давая оценку их показаниям, поневоле приходилось учитывать их психическое и эмоциональное состояние.

Из четырех показаний является наиболее детальным и представляется наиболее убедительным рассказ Чизхольма. Он был старше остальных на несколько месяцев, он учился на печатника, и он проучился на два года дольше остальных – рядовые У.Дж. Кларк, П.Т. Уайт и Дж. Госс бросили школу в четырнадцать.

Учитывая крайнюю усталость свидетелей, те нечеловеческие условия, в которых им приходилось выполнять свои обязанности, их показания замечательным образом совпадают. Они расходятся лишь в нескольких незначительных деталях, однако – как особо отметила в своем докладе комиссия – совершенно идентичные свидетельства сами по себе были бы уже подозрительными.

Они остановились перевести дух под прикрытием развалин – возможно, остатков церкви, отмеченной на карте примерно в этом месте. Сквозь грохот тяжелых орудий они слышали свист пуль и удары шрапнели о камни; время от времени снаряды разрывались так близко, что их забрызгивало грязью. Они лежали по разные стороны от залитой водой воронки.

Позже Чизхольм утверждал, что он поднялся на колени и позвал остальных двигаться дальше. Остальные трое не упоминали об этом, однако в шуме боя, с учетом их усталости, они могли просто не услышать и не заметить этого. Существенным является то, что в тот момент Чизхольм смотрел назад, и он утверждал, что с той стороны незнакомец не появлялся.

Все четверо сходились в том, что пятый человек упал в воронку между ними со значительной скоростью, словно с неба свалился. Никакие расспросы не смогли поколебать их убежденности. Все утверждали, что их забрызгало водой из воронки. Трое настаивали на том, что он не мог спрыгнуть или упасть со стены. Четвертый, рядовой Кларк, признал, что такое возможно, но лично он в этом сомневается.

Незнакомец барахтался в воде, будучи, судя по всему, не в состоянии подняться. Кларк и Госс прыгнули в воду и вытащили его – он задыхался и брыкался и был с головы до ног в грязи. Только тогда они поняли, насколько странный вид имел этот загадочный незнакомец.

– Я увидел, что на мужчине нет каски, – сухо констатировал рядовой Кларк. (Судя по всему, при записи показания редактировались.) – Все тело его было покрыто грязью. Я взял его за руку, и сначала она выскользнула у меня из пальцев. Я понял, что на нем нет шинели. На нем вообще ничего не было.