Евгений Малинин - Маг

– Вот, сын, – обратилась она к нему, – ответь при мне Елене Николаевне на несколько вопросов!

Елене Николаевна бросила на Светлану Васильевну диковатый взгляд и повернулась к Даниле.

– Данила, ответь, пожалуйста, по каким соображениям ты вдруг решил ограничить свое образование четырьмя предметами? Ты вчера мне их назвал. Ты что, не понимаешь, что вырастешь ограниченным человеком, что только знания истории и литературы делают человека интеллигентом в истинном смысле этого слова.

– Да. Я, конечно, с вами согласен… – начал Данила, и Елена Николаевна торжествующе посмотрела на Светлану. Данила совсем по-отцовски потер свой маленький носик и продолжил: – Но давайте все-таки расставим акценты…

Никто не знает, откуда он откопал это выражение, но с тех пор Данила очень часто его использовал в спорах…

Данила улыбнулся мокрыми глазами и выдавил сквозь слезы:

– Давай…

– Обрисовываем ситуацию, – начал я свое рассуждение. – Мы смогли вытащить тебя из весьма скверной ситуации…

– Ага, – перебил он меня, – и сразу попали в не менее скверную. – Похоже, он начинал злиться, и это меня обрадовало – значит, он несколько успокоился.

– Я бы так не говорил. Ты был захвачен, по моим сведениям, весьма скверными людьми, и что они собирались с тобой сделать, мы не знаем. Только вряд ли это было что-то хорошее. Особенно если вспомнить тех ребят в широких штанишках, которые пытались нас изловить в этом самом санатории…

– И мою маму… – вдруг добавил Данила тихим, каким-то придушенным голосом.

– Ну-ка, расскажи мне поподробнее, что ты помнишь о маме? – потребовал я.

– Ну, когда она меня ночью разбудила, я ничего не понял. Только лицо у нее было такое… Не ее. И она на меня не смотрела, а как будто… Ну я не знаю… Как будто что-то у меня за спиной было и она это разглядывала. И еще она почти совсем ничего не говорила. Когда я проснулся, она сказала: «Пойдем, тебе надо спастись». Я спросил – куда идти, а она молчит. Я ей говорю: «Может, папу разбудить?» – а она: «Нет, не надо его беспокоить». А потом молчала до самой машины. Когда этот тип дверцу открыл, она меня на сиденье усадила и говорит: «Вот мой сын – спасите его». А потом сразу повернулась и пошла назад. А этот… Как он ей вслед улыбался!… – Мне показалось, что Данила сейчас опять расплачется, но он судорожно сглотнул и добавил: – А когда он увидел, что я за ним наблюдаю, он сразу отвернулся от мамы, подмигнул и пшикнул мне в лицо из какого-то баллончика. Дальше я ничего не помню, только уже когда у тебя на плече лежал…

Он помолчал, но я чувствовал, что ему еще что-то хочется сказать.

– А ты знаешь, что с моей мамой? Она что, заболела или?… – Тут он замолчал окончательно, и я понял – вот то главное, что его мучает.

– Ну что ж, давай сначала о маме, – возобновил разговор я. – Ты же знаешь – она вступила в этих… в детей Единого-Сущего? – Его физиономия презрительно скривилась, но он только молча утвердительно кивнул.

– Это, дорогой мой, не просто какое-то там религиозное направление. Это довольно странная организация, о которой вообще ничего не известно. Ты читал листовки, которые разносила твоя мама?

– Так в них ничего же нет. Какие-то непонятные слова…

– Вот именно. И кто эту организацию возглавляет, тоже непонятно. Это мы с тобой теперь знаем, что они что-то такое с людьми делают, что… Ну ты видел, что они делают из людей. – Он снова согласно кивнул. – Тогда ты понимаешь, как хорошо, что мы смогли тебя от этих… – я не смог подобрать слова, – …забрать?

– Да. А теперь-то мы где. Ты мне скажи, мы хотя бы на Земле?

Вопрос был не из легких. Я помолчал, обдумывая тактику дальнейшего разговора. Рядом со мной сидел восьмилетний ребенок. Конечно, Данила был очень умен, сообразителен и выдержан, но ему было всего восемь лет! Восемь! В таком возрасте напугать, сбить с толку очень просто. А мне этого крайне не хотелось. Но и откровенно врать тоже было нельзя. Мы должны были полностью доверять друг другу. Мы должны были быть одной командой.