Олаф Бьорн Локнит: Конан и Алая печать

И помните: то, что выглядит как дракон, далеко не всегда является настоящим драконом! Равно и наоборот.

Аквилония, Тарантия.

Подписано на Праздник Йуле 1296 года

собственной рукой Халька Юсдаля

из Гандерланда,

а с ним и удостоверяется

росчерком Хэлкарса,

барона Целлига из Бельверуса.

Аквилония, Тарантия.

20 день Третьей зимней луны 1294 года

от основания королевства.

Сударь, чаша моего терпения переполнена! Я крайне недоволен столь безответственным отношением к принятому на себя долгу! Во-первых, вы дворянин и не имеете права расценивать государственную службу как личное развлечение. Во-вторых, здесь не королевская псарня, не кухня и уж точно не канцелярия месьора Публио. В отличие от господина канцлера, я требую порядка, порядка и еще раз порядка! В-третьих, я уже несколько дней не могу дождаться развернутого доклада о вашей поездке в Хоршемиш. Доколе? Доколе, я спрашиваю, будет продолжаться это безобразие? Может быть, вы желаете оставить службу и вернуться в Танасул? Заняться выращиванием цыплят? Перестройкой фамильного замка? Или, допустим, торговлей?

Тут я не выдержал и пробубнил:

— Господин барон, как вы совершенно правильно изволили заметить, я дворянин и, следовательно, заниматься торговлей мне не пристало…

— Ах, значит, не пристало? А манкировать своими обязанностями перед государством и королем, судя по вашей логике, дело вполне дозволительное и благородное? Доклад я жду завтра же! Никакие отговорки не принимаются. Можете присесть, сударь.

Тут я не выдержал второй раз. Извлек из рукава колета плотный, свернутый в трубочку пергаментный свиток, промаршировал вокруг громадного овального стол и почтительно положил злосчастный доклад перед бароном Гленнором, сопроводив сие действие коротким холодным поклоном.

Получите!

Барон покосился на свиток, поднял взгляд на меня, вздернул брови и снисходительно отодвинул пергамент в сторону.

— Мой дорогой Маэль, я всегда знал, что ты не безнадежен, — их светлость соизволили ухмыльнуться. — Надеюсь, написано без ошибок и твердой рукой?

Я гордо развернулся и отправился на свое место, сопровождаемый веселыми взглядами остальных гостей господина барона. Гленнор вздохнул, побарабанил пальцами по столешнице красного дерева, и вынес негромкий приговор:

— Что ж, с месьором Монброном мы разобрались. Теперь ваша очередь, граф Кертис.

Мои собратья по мученичеству со злорадством уставились на очередную жертву неутомимого барона Гленнора. Я же уселся в кресло, сцепил пальцы замком, уперся в них подбородком, сделал вид, что внимаю поучениям и попрекам нашего досточтимого патрона, а сам ушел в размышления о предстоящем вечере…

Да, милостиво прошу извинить за забывчивость.

Зовут меня Маэль, граф Монброн из династии Монбронов Танасульских.

Мне целых двадцать семь лет, и пять последних из них я занимаюсь невероятно важным делом: состою на государственной службе в ведомстве со скучным названием «Департамент по охранению и поддержанию душевного согласия в делах королевств Заката, а такожде иных стран и земель».

Наименование не только скучное, но и, на мой взгляд, наиглупейшее. За сим вычурным фасадом скрываются довольно простые и неприглядные понятия, как то: соглядатайство, присмотр за чужими тайнами, что торговыми, что политическими, всяческого рода вынюхивание, подсматривание и подслушивание, шантаж, вымогательство, частенько убийство и так далее, и так далее…

Вот такое у нас царит душевное согласие. Другими словами, наш департамент, именуемый старинным аквилонским словечком «Латерана» (что в переводе на язык нынешних времен означает «Чертополох»), является тайной службой нашего богоспасаемого королевства.

«Чертополохом» нас прозвали не зря — такие же прилипчивые, колючие и настырные. Вдобавок «Латераной» именуется загородное поместье его милости барона Гленнора, уже двадцать лет бессменно трудящегося на поприще узаконенного злодейства.

Гленнор занял пост главы «Душевного согласия» еще при короле Вилере, и выкорчевать господина барона из его мягкого кресла столь же трудно, сколь и чертополох с грядки. Уж простите за дурацкий каламбур.

А кто во всем виноват? Кто в ответе за то обстоятельство, что дворянин с родословной, уходящей ко временам Эпимитриуса, сорок второй граф Монброн, виконт Эрвиллер, сеньор Аланкура и прилегающих земель, а также прочая, прочая и прочая, занялся столь неподобающим ремеслом (хотя в Аквилонии имеется стойкая дворянская традиция службы в Латеране — оказывается, быть лазутчиком, а проще говоря, шпионом, за границей для дворянина ничуть не позорно)?