Мария Чурсина: Последнее дело императрицы

- Вы не ответили на мой вопрос. Что со мной-то станет, когда я подпишу отречение? — Она отложила перо — осторожно, чтобы не покатилось, на край грамоты — и переплела пальцы. Они отозвались болью: сбитые костяшки ещё не зажили. — И я не люблю сладкое.

- Я ответил: мы разойдёмся друзьями. Какие я могу дать вам гарантии?

- Он может прямо сейчас подписать грамоту, чтобы за вами оставили какое-нибудь имение. Где хотите: в Малтиле, в Грезо, в Хршасе? — Сайоран уже откровенно смеялся — скалил зубы безо всякого стеснения.

Орлана не смотрела на него, она медленно повернула голову вправо, потом влево, потому что только-только начала отходить онемевшая шея, а когда закончила, сказала:

- Не зарывайся слишком, мальчик.

Деревья умирали. Это стало очень заметно к середине лета, когда высыхали яблони с уже завязавшимися плодами, когда сосны становились жёлтыми и хрупкими, как яичная скорлупа. Листья обрывал ветер, и в августе они устлали дороги города, как будто уже пришла осень.

Этель вспомнила, как шла по хрустящим листьям, возвращаясь в гостиницу из очередного неудачного путешествия. Этим летом, как и прошлым, у неё не получилось найти Эйрин, и в голову закрадывались самые нехорошие мысли.

Когда Теро запросто выкладывал Орлане свои планы и надежды, он и подумать не мог, что она хоть чем-нибудь из этого сможет воспользоваться. Когда он разговаривал с ней в тот единственный и последний раз, он уже похоронил её, и даже не в семейном склепе, а где-нибудь на окраине города в безымянной могиле. Чтобы подальше и повернее. Когда он разговаривал с ней, он уже вынес ей смертный приговор и организовал публичную казнь на главной площади Альмарейна.

А она тогда думала об одном: чтобы он не стал искать Эйрин. В склеп ему хода не было, дверь туда могла открыть только сама императрица, и поэтому надежда, что он проглотит обман, как голодный демон душу, жила в Этель долго. Очень долго. Но в последнее время стала угасать.

Когда Этель услышала об убийстве лорда Сайорана, она ни минуты не сомневалась в том, что это сделала её дочь. Надпись на белых шёлковых драпировках — разве не так будет мстить испуганная растерянная девчонка? Да и кому ещё было убивать этого предателя! Этель знала, что из тех, кто мог затаить злобу на лорда хаоса, больше никого не осталось в живых.

Этель вышла на площадь Лайоза, а мыслями она уже была далеко отсюда — в Морейне, и всеми правдами и неправдами добывала сведения об убийстве. Возле портала её не остановили даже проверить документы: солдат, поставленный для этого, устроился на скамейке возле бакалейной лавки и не глянул в сторону Этель.

Документы у неё были, вполне сносная подделка, но когда в поле зрения попадался страж порядка, внутри рождался холодок.

- Эй!

По ту сторону портала, в городе Илле, охранники оказались внимательнее. Этель придержала рукой край капюшона: магический ветер, рванувшийся в лицо, когда она выходила из портала, едва не сбросил его. К ней подошёл мужчина головы на две выше её самой.

Судя по перевязи и кое-как прилепленной к видавшей виды куртке нашивке имперского гарнизона, это был один из нынешних стражей порядка. Когда-то они срезали такие нашивки с мантий её охранников — с ними было сподручнее грабить и мародёрствовать.

- Документы покажи. — Он склонился и дохнул ей в лицо запахом горького дерева и печёной курицы.

Она сунула руку в потайной карман сумки и достала паспорт. Солдат свободы выхватил сложенную вчетверо грамоту, развернул и, сощурившись, глянул на след магии.

- Капюшон сними.

Этель подчинилась, с показным безразличием глядя в сторону. Он не видел, как побелели, сжимая ткань плаща, её пальцы.

- Куда, с какой целью?

- В Кэден, навестить тётю, — отозвалась Этель холодно. Пусть не думает, что её волнует его взгляд. Такого раньше не было: сколько бы она не ходила между городами, её никогда не останавливали.

- А что так вдруг?

Проглотив болезненное желание огрызнуться, Этель ответила:

- Она заболела.

- Ясно, ясно… А то знаешь ли, тут кое-кого убили, так что приказано всяких бродяг в город не пускать. — Солдат вернул ей паспорт и ещё раз смерил взглядом — с высоты его роста это получалось очень удобно, всего-то и нужно было, что отступить на шаг и склонить голову на бок. — Ну хорошо, сейчас запишу и пойдёшь.

- Кого убили? — поинтересовалась Этель словно бы только для поддержания разговора. Она уже знала ответ на вопрос.

- Да девчонку одну. — Солдат что-то царапал в объёмистой книге угольным карандашом, от которого его пальцы быстро почернели. — Прирезали её в подворотне вечером как собачонку. Думали сначала, бродяга какая-то. А у неё родители объявились, небедные, между прочим.