Мария Николаева - Волчья Радуга

Но случайно украденный поцелуй продолжал жечь губы, напоминая о себе - и о покорной обреченности во взгляде радужной принцессы, когда та уходила на собрание Эннеады… И почему только у него не хватило смелости узнать, что она задумала? Ведь вместе они бы справились! Со всем справились…

Всего лишь упущенная возможность, одна из многих в его жизни, но почему-то именно эта жгла изнутри. Ведь с самого начала было понятно, что никакого будущего у вампира и Священного Урия быть не может! Но в тот короткий миг…

Раздраженно дернув головой, Вальрет пересек комнату и упал в кресло. Нет смысла врать себе - в тот миг Шайрем просто пыталась доказать этому миру, что все еще вольна принимать решения. Сама. И окажись на его месте кто-то другой, все было бы точно так же.

Маркус кай Вулф

У меня в руках радужными бликами вспыхивала надежда всего рода на спасение, а я все не мог себя заставить подняться на этаж выше и нарушить уединение брата. Что он делал у себя в кабинете вторые сутки? Напивался? Разносил мебель в щепки? Или просто меланхолично смотрел на пламя, вспоминая фокусы нашей… нет, не нашей - их принцессы?

Я верил Шайрем - до сих пор верил! - но уже отчетливо понимал: кроме меня вряд ли кто в состоянии понять, что ей двигало в момент избрания Императора. И сомневаюсь, что ей простят предательство.

Бедная девочка… теперь она одна против всего мира, и этот мир - тот самый ради которого она идет на такие жертвы - при первой же возможности попытается ее уничтожить.

Шайри, Шайри… я выполню твою невысказанную просьбу - я заставлю его жить. Всех их. И пусть они никогда не узнают, кому именно обязаны своим существованием, но они будут жить… и это будет для тебя лучшей благодарностью, верно?

Лоурес кай Вулф

«Прости».

Я уже в тысячный раз перечитывал ее короткую записку и все никак не мог понять, что именно для меня значит это короткое слово, вдруг вдребезги разбившее жизнь.

За что она извинялась? За предательство? За измену? Или за собственное безразличие?

Я не знал. Странно, но больно почему-то не было, только как-то пусто внутри, даже Зверь, обычно ярко реагировавший на любое проявление в моей жизни Шайрем, затаился.

«Прости».

Интересно, за что же она все-таки просила прощения? За то, что использовала меня и мои чувства? За мою наивность? Или за то, что так и не смогла сохранить в тайне все свои манипуляции?

В дверь в очередной раз робко поскреблись и негромко напомнили об ужине. Я снова не ответил. Меня сейчас мало волновал окружающий мир - более того, меня ничто не волновало. Вполне возможно, что именно сейчас Шайтан забавляется в компании моего змеены… Шайрем, просто Шайрем. Да, именно так и только так. Стоит забыть об этом времени как о кошмарном сне - и жить дальше.

Впрочем, даже забывать ничего не надо: забывают, когда болит внутри, а если просто все равно?…

«Прости».

- Да прощаю я, прощаю. Уходи, - негромко произнес я, впервые нарушая тишину кабинета. Сколько я уже здесь? Судя по робким напоминаниям об очередном приеме пищи, уже второй день на исходе… а раз так, то действительно пора отпустить от себя призрак выдуманной женщины. - Уходи, - повторил я и поджег записку. Огонь нехотя пополз по бумаге, стирая уже ненавистное слово.

«Прости».

Июльская ночь нагло заглядывала в окна домов. Она обнимала город, ласковым ветром касалась припозднившихся прохожих, наблюдая одновременно за всеми и никем. Одинокая - и счастливая в своем одиночестве. Хотя она была бы не прочь поиграть с теми, кто выбрал ее своей покровительницей, но как ни высматривала она своим единственным глазом-Луной, так и не смогла найти никого из них.

Ну вот опять закрылись в своей добровольной тюрьме, заперлись во мраке, надеясь найти там несуществующий путь к свету.

Сизо-серые облака скользнули к ночному солнцу, и ночь задумчиво прикрыла небесный глаз. Что ж, значит, сегодня со своими любимыми игрушками забавляется не она, а те нелепые боги, которых все еще чтят эти смешные создания, почему-то возомнившие себя выше остальных. Пусть так, недолго им осталось править…

А во мраке другого мира, скрытого от взора ночи, на ступенях старой-престарой библиотеки сидела девочка и тихо напевала себе под нос. Она, смешно морща носик, водила вверх-вниз щеткой по светлым волосам. Сегодня она была одна, а значит, свободна от этих нудных нравоучений и бесконечных правил. А еще она знала, что скоро вырвется из этой мрачной клетки, в которую ее заточила собственная глупость…