Алина Жигулина - Гадалка. Карта Смерти

Вокруг дома был раскинут большой сад, огороженный от леса высоким, практически неприступным забором. Вспомнив, как я пролезала через дыру в селе Погорелое Рвище, когда рвалась на выручку к Тенле, я подумала, что вполне могу через него пролезть. В платье это будет сделать несколько проблематично, но его всегда можно задрать, стесняться здесь некого. Возможно, мне вернут мою одежду, если правильно попросить.

Встав посреди поляны, некромантка заголосила:

— Мальчик мой, ко мне! Мулик! Мулик!

Создавалось впечатление, что она зовет сторожевую собаку. Собак я не очень-то любила, но не боялась, поэтому расслабилась. Но когда откуда-то из глубины сада в нашу сторону побежал так называемый «Мулик», меня резко прошиб пот.

Лапы у Мулика были вдвое больше волчьих, к тому же их у него имелось аж восемь штук. Монстр напоминал гусеницу-переростка, был немного неуклюж и очень, очень опасен. Тем более что головы у него имелось две, и обе чем-то напоминали мне человеческие. Я постаралась не думать, кто приходится Мулику родителями.

— Покажи моей ученице, какие у нас зубки, Мулик, — ласково щебетала некромантка, благостно смотря на бегающую вокруг нас кругами животину.

— Н-н-не надо, — попросила я, но умная зверина уже остановилась в нескольких шагах от меня и продемонстрировала две огромные пасти.

— Мулик у нас устойчив к магии, — как заводчица перед клиентами, рассказывала женщина. — Настигает добычу за несколько мгновений, умерщвляет, лишь хорошенько обглодав. Показать тебе Мулика в действии, моя дорогая Итиль?

— Н-не надо, — снова повторила я, ожидая, что мой ответ все равно ни на что не повлияет.

Но некромантка показывать Мулика в действии все-таки не стала. Только добавила:

— И таких зверей у меня на охране пять, моя дорогая Итиль. Не считая остальных.

Про «остальных» я даже не решилась спрашивать, и так была запугана до полусмерти. Мысль о таком самоубийстве меня не прельщала. Скорее повешусь на той ночной рубашке с кружевами.

— Теперь можешь идти. Тебя проводит Воркус.

Я обернулась, увидев незаметно подошедшего сзади горбуна. Некромантка осталась стоять, а я пошла за ним в дом. По дороге я опять хотела провернуть не получившуюся авантюру со шкафом, но руки слишком сильно болели. Да и я не была уверена, что убийство прислужника как-то мне поможет. Скорее, некромантка разозлится и будет надо мной издеваться.

Отомщу за Грейту после того, как убью ее, решила я.

А то, что я ее убью — в этом я была абсолютно и очень самонадеянно уверенна. Только вот как это сделать, пока не знала.

Я хмуро взирала на располосованную ночную рубашку, точнее то, что от нее осталось, и пыталась придумать, как лучше удавиться. Балок на потолке не было, ровно как и удобных крюков.

Других выходов из ситуации, кроме самоубийства, я не видела. Первоначальная решимость и уверенность в том, что смогу убить некромантку, пошатнулись. Но и расставаться с жизнью не очень-то хотелось. Может, еще поборемся? В памяти всплывали лица дорогих мне людей: Эмиса, матери, Тенлы и Тонры, Аритты и даже Грейты, хотя последняя к дорогим не принадлежала. Но мне казалось, что магичка должна быть отомщена. Убили ее все же из-за меня.

«Мы будем всех умнее, мы сдадимся», часто повторяла Мифи Муш, главная героини моей любимой в детстве книги. Я уже сдалась. Так не повод ли это побороться?

Скомкав остатки ночной рубашки, я бросила их на стул. Что ж, попробуем.

Я так до конца и не поняла, зачем некромантке такая ученица, как я. Понятно, почему она предлагала ученичество Грейте — ей нужны последователи, причем одаренные, какой была магичка. Но я-то? Некромантки из меня не выйдет, как и толкового темного мага. Только аура исчернится, став тусклой.

Мне вспомнился некромант, которого убил Тенла. Тот ведь принял меня за госпожу, то есть за Майлу. Конечно, было темно и через несколько мгновений он бы понял, что я гораздо моложе некромантки. Но времени у него, к счастью, не было. Может, Майла хочет использовать сходство? Только вот ума не приложу, каким образом.

Ходя из угла в угол, я долго размышляла над тем, кем может быть Майла. На ум приходила только умершая сестра матери, Арника. Именно у нее были такие неестественно светлые, с платиновым отливом, волосы — я помнила по большому портрету, висящему в гостиной. Там Арника была написана совсем молодой девушкой лет двадцати. Умерла она страшной смертью где-то на севере Огонии, и ее муж потом жестоко отомстил убившим ее оборотням. Она просто не могла инсценировать свою смерть. По рассказам матери, Арника безумно любила мужа, и он ее тоже. Говорят, после ее гибели его несколько раз доставали из петли…