Константин Кривчиков: Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

— Истинно так, отец Томмазо.

— Кровь и тело, ведьмы, — пробормотал под нос инквизитор. — Тело и кровь…

Затем поднес близко к лицу ладонь правой руки, долго, с подозрением, рассматривал то внешнюю, то тыльную сторону, словно не веря своим глазам. Ярость на лице сменилась растерянностью, губы скривились в брезгливой усмешке.

— Ладно… Утром возьмешь у секретаря письмо для вашего настоятеля, отца Рамиро. Я собственноручно напишу и запечатаю. Теперь ступай.

Монах, еще медленнее, чем до этого, побрел к выходу, будто ожидая, что его снова остановят. С усилием толкнул дверь, но она распахнулась на удивление легко. Каетано пригнулся, чтобы не удариться о слишком низкую для его роста притолоку, и вышел. Торквемадо проводил его задумчивым, немигающим взглядом совы.

Брат Каетано умер ночью в келье, спустя несколько часов после вечерней трапезы, унеся в могилу тайну, частью которой успел поделиться с отцом Томаззо. Все признаки свидетельствовали об отравлении ядом.

В ту же ночь из резиденции великого инквизитора бесследно исчез брат Амадис.

16 ноября 1491 года Бенито Гарсия и остальные "заговорщики" (за исключением трех, умерших под пытками) были, по решению трибунала, казнены в Авиле. Процесс, круто замешанный на религиозном фанатизме и дремучем невежестве, вошел в историю инквизиции как "дело об убиении святого дитяти из Ла-Гуардия".

А был ли мальчик?

— А был ли мальчик? Некоторые ученые до сих пор спорят по этому поводу. Хотя все достаточно очевидно.

Худощавый мужчина среднего возраста замолчал и посмотрел на подростка лет тринадцати-четырнадцати, сидевшего на диване.

— А почему они спорят?

— Понимаешь, сын. Далеко не все ученые ищут истину. Некоторые из них занимаются тем, что отстаивают старые заблуждения.

— А ты точно знаешь, что этого, как его, "дитяти" не было?

— Знаю. Видишь ли, в этой истории его и не могло быть. Иначе это была бы совсем другая история. Существуют сведения и факты, позволяющие утверждать, что весь процесс, организованный Торквемадо, — провокация. Но провокация настолько грандиозная, что даже сам Торквемадо не представлял ее истинных причин и масштаба.

— Ты мне расскажешь об этом?

Мужчина поправил на носу очки, ответил после паузы:

— Не сейчас. Может быть, когда ты подрастешь и закончишь институт.

— Пап, так нечестно! Почему нельзя рассказать сейчас?

— Потому что всему свое время. Факты, о которых я тебе упомянул, настолько важны, что о них знает считанное количество людей на этой планете.

— И ты, в их числе?

— И я.

— Почему?

— Потому что я заслужил этого знания.

— Тебе можно, а мне нельзя… Так нечестно. Тогда зачем ты мне рассказал начало истории? Получается, затем, чтобы подразнить?

— Нет. Затем, чтобы ты понял, что в жизни есть много важных и полезных дел. Но они проходят мимо, пока ты торчишь допоздна на улице в компании всяких темных личностей.

— Папа, это мои друзья.

— Знаю, знаю. Но надо знать меру развлечениям. Вот будешь хорошо учиться, станешь…

Мужчина прервал фразу, реагируя на бренчание трубки мобильника, лежащей на столе. Взял трубку, посмотрел на экранчик.

— Извини, дружище.

Подошел к окну и, нажав кнопку вызова, негромко проговорил:

— Я слушаю, господин Пастор.

— Добрый день, Пабло.

— Добрый день.

— Как твои дела?

— Все в порядке.

— Хорошо. Есть срочное поручение.

— По регламенту или что-то случилось?

— Да, случилось. ОНИ ПРОЯВИЛИСЬ.

Мужчина вздрогнул. Трубка едва не выскользнула из разом вспотевшей ладони. Он много лет втайне ждал этого момента. И все же…

— Не волнуйтесь, — голос невидимого собеседника звучал ровно. — Мы справимся. Подключены все подразделения. Но вам поручается особая миссия…

Гомес собрался повернуть ключ зажигания, и в этот момент у дверцы со стороны водителя возник человек в форме. Слегка нагнулся и небрежно стукнул дважды костяшками пальцев по стеклу. Помощник консула глубоко вздохнул, еле слышно чертыхнулся и опустил стекло.

— В чем дело?

— А вы не знаете? — фуражка полицейского была лихо сдвинута на правое ухо, демонстрируя вьющийся рыжий чуб.

— Я тороплюсь. И чего я должен знать? — Гомес напыжился. — Понимаете, я сотрудник испанского консульства…

— А я лейтенант Егоров, госавтоинспекция. Вон, видите знак? — офицер вытянул указательный палец. — Стоянка запрещена. Да еще на тротуар въехали.