Константин Кривчиков - Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

Незадолго перед этим ход событий подтолкнул и сам алькад. Как-то вечерком, отпустив писца, судья заставил Летицию встать на корточки и вволю удовлетворил свою плоть. Затем, отдуваясь и пристегивая к штанам гульфик, произнес виноватым голосом:

— Я вчера из Толедо вернулся. Верховный алькад недовольство выказал, что твое дело долго рассматривается. Потребовал, чтобы я принял решение. Понимаешь?

Летиция подняла глаза, но судья смотрел в сторону.

— Управитель Аревало тоже недавно интересовался. Почему, мол, убийцу достопочтимого Диего Риверы до сих пор не приговорили к примерному наказанию? Народ в селении возмущается. Мол, если все пришлые девицы будут безнаказанно убивать порядочных людей… Свидетелей защиты у тебя нет…

— Я понимаю, — ответила Летиция, оправляя подол. — Я давно готова к своей участи. У меня лишь одна просьба, ваша милость. Дозвольте мне разродиться до казни, чтобы оставить после себя ребенка. Я чувствую, что совсем немного осталось. Разве невинный младенец, которого я ношу в своем чреве, виновен в моем прегрешении? Разве он заслуживает казни вместе со мной?

Алькад с недовольным видом почесал клочковатую бороденку:

— Даже не знаю. Я и так к тебе был чересчур великодушен.

— Я понимаю это, сеньор, и премного вам благодарна. Я смогу дополнительно отблагодарить вас. Только помогите мне еще…

…Летиция проснулась от петушиного крика и, не открывая глаз, долго лежала на соломе, прислушиваясь к жизни, шевелившейся внутри ее тела. Рядом стонала воровка, пойманная накануне на краже вещей из дома купца. По мнению алькада у воровки был сообщник, и вчера вечером ее жестоко избили кнутом, требуя назвать имя. Почти всю ночь она пролежала в беспамятстве и лишь к утру начала приходить в себя.

Летиция осторожно, стараясь не совершать резких движений, поднялась, подошла к стонущей женщине и протянула ей кружку с водой. Та сделала несколько глотков и что-то пробормотала по-цыгански. Летиция знала цыганский язык, как и много других языков, на которых разговаривало население Испании, но промолчала. Поддерживать разговор не хотелось. Отошла в свой угол и присела на солому, вытянув ноги.

Она ждала гостя. Вернее, гостью. Алькад пообещал, что вызовет эту женщину на допрос, как свидетеля. А потом устроит ей свидание с Летицией. Алькаду, разумеется, нельзя было доверять. Но Летиция знала, как поймать его на крючок. Ей ли, познавшей тысячелетия, не раскусить этого жалкого сластолюбца?

Она сделает все, как надо. Раз уж судьба распорядилась так, что она влюбилась в смертного человека и соблазнила его, она исполнит свой долг перед ним. Перед ним — милым славным мальчиком Каетано…

…Услышав сквозь сон петушиный крик, София подумала, что еще очень рано. Поворочалась на кровати и, натянув простыню на голову, решила снова заснуть, чтобы доглядеть сон. Она по опыту знала, что если сразу заснуть, то сон может вернуться. А ей хотелось его доглядеть: сон хотя и был страшноватый, но затягивал в подсознание тягучей, парализующей волю, неотвратимостью. Такое же ощущение она испытывала в детстве перед закрытой дверью в подвал дедушкиного дома. Страшно, но и любопытно так, что мочи нет. И хочется открыть дверь, интуитивно догадываясь, что бояться, в общем-то, нечего… Еще тогда, будучи совсем маленькой, София начала понимать, что страх идет не извне, а таится внутри человека. Страха не существует, пока мы его не выдумаем…

София полежала какое-то время под простыней, даже вспотела, но безрезультатно. Сон не хотел возвращаться, словно петушиный крик обрезал все нити, связывавшие ночные видения и реальность. И уже почти все исчезло из памяти, кроме отрывистых размытых картинок: каменные стены и низкие потолки, горящие свечи, приглушенные всхлипы и стоны; и еще оставалось неясное чувство тревоги и стыда, как будто она занималась во сне чем-то недозволенным и даже мерзким, о чем нельзя вспоминать…

София решила посмотреть на часы и с усилием разлепила ресницы. И удивилась. Шел первый час дня. "Какой же петух в половине первого? — подумала. — Разве что, если уж совсем сумасшедший. Или мне приснилось, что кричит петух?"

Чтобы окончательно прогнать из памяти навязчивые ощущения, она встала и прошла в ванную комнату. Там долго брызгалась у раковины, обмывая вспотевшее тело пригоршнями холодной воды, пока не наступило чувство свежести и бодрости. Потом начала осматривать дом.