Мария Чурсина - Императрица и ветер

На тёмных улицах квартала горели белые огни, высокие шпили зданий были освещены нервными, мерцающими бликами. Ишханди шагнула вперёд, её обнажённые щиколотки пощекотал ветер. Высокие окна - от пола до сводчатого потолка - кто догадался открыть одно из них?

Она в чёрном платье - ветер треплет его подол - в оконном проёме, судорожно вцепилась в оконную раму. Всего-то и нужно, что разжать пальцы.

- Вселенский разум, - пробормотала Ишханди. - Прости меня.

Он, конечно, не слышал просьб о прощении. Не услышал бы и мольбы о помощи.

- Ты глух, - сказала ему она. - Зачем мы в тебя верим!

Под босыми ногами был камень, ещё не успевший остыть после захода солнца.

- Ты отбираешь у нас то, что дороже всего, ничего не давая взамен. Ты вкладываешь нам в головы глупые идиомы, что не приносишь бед, больших, чем мы сможем вынести, что... - она захлебнулась яростью. - Я тебя ненавижу.

Качнулись шары белого пламени на улицах её квартала.

- Ты предлагаешь бороться, как будто бы взамен даёшь весь мир, - Ишханди замолчала, слушая голос ветра. Щиколотки свело судорогой от холода. - Нет у нас мира. Весь твой мир - ложь. Кукольный театр. Хочешь отнимать последнее, отнимай. Пусть он уходит в Храм навсегда. Только я больше не играю в твоём театре.

Каменная кладка раскрошилась под ногами, Ишханди показалось - она уже летит навстречу освещённой белым пламенем мостовой.

- Нет, нет, - она опустилась на пол, обхватила колени руками. Пальцы немели от страха и холода. Слёзы текли сами собой. - Я не сдамся. Я обману тебя на этот раз, мерзкий бог.

Она уже знала, что поднимется, сотрёт с лица следы позорной слабости и пойдёт к Храму.

Её ногти оставили на его запястьях следы - луноподобные вмятины, он тряхнул рукой, как будто пытаясь освободиться, хотя она и не собиралась ещё раз напасть. Она так и осталась сидеть на полу, покрытом травянисто-зелёным ковром, а он рассматривал вмятины на своём запястье.

Маша тяжело дышала, хотя и не пыталась никуда убежать. Смятый ворс ковра всё ещё помнил её падение от удара - удара, как доказательства силы. Может ли самый сильный маг так чётко ударить, без размаха, оборвав на секунду её дыхание.

Орден нагнулся к ней и поднял её лицо за подбородок. За его спиной ярко сиял шар белого пламени, поэтому разглядеть глаз Ордена Маша не могла, она только морщилась и хотела увернуться.

- Приличествует, - протянул маг, - неплохо сделала шрамы. Для публики вполне приличествует.

Он отпустил дёргающуюся Машу, и встал перед ней - в своей любимой позе уставшего бога.

- Ну что, дорогая моя, восставшая из мёртвых. Начинай, утром я морально приготовился выслушать ещё пару нелестных отзывов в мой адрес.

Маша запуталась в белом платье, которое сейчас уж больше напоминало наряд бездомного, попробовала отползти в сторону и заметила, как Орден наступил на край её подола. И тогда её разобрал, нервный, скомканный смех.

- Орден, - захохотала Маша, чувствуя, как дрожат её руки. - Ты неудачник.

Жаль, что выражение его лица скрывал свет.

- Ты никому не нужен, Орден. Как только ты ослабнешь, все твои женщины, все твои солдаты побегут прочь, и знаешь, что? Единственный, кто любил тебя, для кого ты хоть что-то значил, твой сын, он мёртв. Ты убил его, Орден, сам. Убил. Мне жаль тебя, великий маг. Просто жаль.

От смеха и горькой гримасы ныли мышцы лица.

- Похоже, мне остаётся лишь горько плакать, - откликнулся Орден с высоты своего солнечного сияния. - Ты открыла мне глаза. Ну да, семейные ценности: радоваться появлению кричащих маленьких убожеств. Вот это счастье, я понимаю.

- Я убью тебя, Орден, - бессильно и беззлобно вздохнула Маша. - И мне не будет жаль.

- Убьёшь... - он отпустил её подол, сделал шаг назад и скрестил руки на груди. - А знаешь, что сделаю я? Я уничтожу восставшую из мёртвых императрицу Руану, которая навела ужас на всю столицу. Знаешь, что такое паника? Знаешь, как просто её посеять?

- Знаю, - почто шёпотом произнесла Маша. - Знаю, как справлялся с этим твой "Белый ветер".

- Знаешь, кем я стану после этого? Народным спасителем. А мой бедный брат, который покрывает пришедшую отомстить Руану? - Орден отошёл к окну, и лучи света окутали его фигуру, как святого. - Он просто свихнулся от горя, когда узнал, что облик Руаны приняла его единственная дочь. Я закрою его собой от народного гнева. Знаешь, кем я стану после этого? Я стану добродетелем. Радость моя, ты сыграла мне на руку так, как не играл никто и никогда.