Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

В убогой церковке толпятся стар и млад
От алтаря и до притвора.
"Ой, батюшки, умора!
Должно, жених взаправду клад,
Что у него невест такая свора!"
"Где, где они?"
"Вон, матушка, гляди:
В нарядах подвенечных!
Столпилось впереди
Чуть не полдюжины сердечных!"
"С одним-то женихом?"
"Ай, да Пахом!"
"Ай, бабий же угодник!"
"Пришлось крутенько, греховодник?"
Пахом то на невест зернет, то на толпу.
Ни жив ни мертв стоит бедняга пред налоем.
Невесты с воем
Кидаются к попу.
"Ох, — поп кряхтит, — куда ж девать мне вас,
ей-богу?
Чай, будет с паренька невесты и одной".
"Ребенка прижила!"
"Врет, врет она, родной!"
"Ославил!"
"Обманул!"
"Со мной венчай!"
"Со мной!"
"Тьфу, чтоб вас, — плюнул поп, — тут
дьявол сломит ногу!"
И, утирая рясой пот,
Поп кличет сторожа: "Федот,
Зови урядника скорее на подмогу,
Пускай он разберет,
Кто врет.
А я за всех не отвечаю.
Какую из невест урядник отберет,
Я ту и обвенчаю!"

"Тереху выбрали! Да что вы, очумели?
Ну, нечего сказать, сыскали ходока!"
На весь на сход орет Лука:
"Юле доверились, проныре, пустомеле…
Да я чем хуже, в самом деле?"
"Эх, — крякнул дед Ермил, — Лука, не шебарши!
Вы оба хороши,
Одна вам и цена и мера…
Взяла бы вас холера!
На кой бы вы нам дались ляд,
Когда бы довелось нам выбирать свободно,
Кого самим угодно,
А не кого велят?
Слышь, опчество кого облюбовало? Клима!
А где наш Клим? Тю-тю! Пыль только вслед легла,
Так хоть потешимся, коль наша не взяла.
Уж был ты "ходоком", видали — подхалима!
Посмотрим, как теперь почнет
Мудрить юла?"

Задержаны и арестованы три народных
певца, распевающих по дворам песни
революционного содержания.

Размахнулся б я басней задорною,
Распростясь на минуту с кручиною,
Да боюсь, чтобы слезы не брызнули
Под веселой личиною.

А и спел бы я, братцы, вам песенку
Обо всем, что на сердце скрывается,
Да не всякая песенка
До конца допевается.

В момент весьма серьезный
(Обжоре хищному, Кроту, попавши в рот)
Взмолился Жук навозный:
"Не ешь меня, высокородный Крот!
Ты знаешь сам, слыву я жестким блюдом,
Меж тем живым я — побожусь! —
Тебе в чем-либо пригожусь".
Внял Крот мольбе каким-то чудом:
"Ин так и быть, живи,
Комар тебя язви!
Желудок свой изнежив червяками,
Намедни, впрямь, его расстроил я жуками
И натерпелся мук.
А ты как будто славный малый:
Храбрец и говорун. Должно, взаправду Жук
Бывалый.
Послушай: по душам потолковав со мной,
Уж вот как ты меня обяжешь,
Когда мне обо всем, что знаешь, порасскажешь.
Хотелось бы мне знать, к примеру, как весной
Благоухают розы.
Слыхал я стороной,
Что аромат у них довольно не дурной".
"Душок — божественный!" — утерши лапкой слезы,
Счастливый Жук жужжит Кроту
И, чтобы отплатить ему за доброту,
Желая показать, как дивно пахнет роза,
Подносит… шарик из навоза.

На вкус и цвет
Товарища, как говорится, нет.

Ослу, каких теперь немало,
Наследство с неба вдруг упало.
Добро! За чем же дело стало?
Схватив что было из белья
Да платье модного покроя,
Летит на родину Илья
(Так звали нашего героя).
"Ах! Ах! — приехавши домой,
Заахал радостно детина. —
Какая прелесть, боже мой!
Ну что за дивная картина!
Обвеян славной стариной,
Как ты прекрасен, дом родной!
Привет, почтенная руина!
В тебе живут былые дни.
Священна каждою песчинкой,
Стой, как стояла искони!
Тебя я — боже сохрани —
Чтоб изуродовал починкой!"
Избравши для жилья покой
Полуразрушенный, с пролетом,
Лишенным кровли, наш герой
Ликует, хоть его порой
То куры угостят пометом,
То сверху треснет кирпичом,
То дождь промочит. Ровным счетом
Илье все беды нипочем.
Сроднись душой и телом с грязью,
Леча ушибы — пудрой, мазью,
Среди развалин и гнилья,
Среди припарок и косметик,
Не падал духом наш Илья.
Он был в восторге от "жилья",
Зане — великий был эстетик!

Набив пустой живот
Картошкою вареной,
Задумался Федот.
Задумавшись, вздремнул и видит сон мудреный:
Все ожило кругом! Ухват забрался в печь,
Горшки заспорили с заслонкой,
И ложка на столе неслыханную речь
Вдруг повела с солонкой:
"Вот так вся жизнь прошла без радостного дня.
Дает же бог другим удачу?
А мне… Нелегкая, знать, дернула меня
Родиться ложкою — мужицкой на придачу.
Век сохну за других. Гляди, который день
Федот наш мается, слоняется, как тень?
Жена свалилася, у деток золотуха.
В могилу всех сведет лихая голодуха.
Меж тем что делает Федот?
Уж хуже голода каких еще прижимок?
Нет, он последнюю телушку продает
Из-за каких-то недоимок.
Как можно дальше жить — не приложу ума.
Так лучше уж своим терзаниям и мукам
Я положу конец сама!"
Тут, крикнувши: "Прощай, кума!",
Бедняжка треснулась о пол с великим стуком.
"Постой!.. Разбилася!.. Эх-ма!?
Федот во сне метнулся,
Но в этот час проснулся
И в ужасе схватился за виски.
От ложки на полу и впрямь лежат куски.
"Фу, дьявол! Это что ж? Мне снилось аль не снилось?
В башке ли малость… прояснилось?
Ох! — застонал Федот от яростной тоски. —
Что ж делать? А? Пойти до одури напиться?
Аль утопиться?"