Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Слыхали? Кончилась затея с домом скверно:
Дом рухнул. Только я проверить не успел:
Не дом ли то другой, а наш покуда цел.
Что ж из того, что цел? Обвалится, наверно.

На днях, отдавши дань "очередным делам",
Ушел я с головой в бумажный старый хлам:
Пред тем как сбыть его на кухню для растопки,
Попробовал я в нем произвести "раскопки".
И до чего был рад,
Когда нашел пяток полузабытых басен,
Что мною писаны "сто лет" тому назад.
По скромности своей, конечно, я согласен,
Что басни — не ахти какой великий клад.
И все ж, считаяся со сроком
И с тем, какой я "дом" тогда имел в виду,
Вы скажете, что я в двенадцатом году
Был недурным пророком.
"Дом" — сами знаете: стряслась над ним беда, —
"Хозяин" и "жильцы" из благородной кости
Махнули кто куда, —
По большей части — к черту в гости;
А уцелевшие, осатанев от злости,
Досель еще чинят немало нам вреда.
Но, вырвав все клыки из их широкой пасти,
Мы барской сволочи вернуться снова к власти
Уж не позволим никогда, —
Ни им самим, ни их лакеям,
Всей "демократии" гнилой, —
Мы знаем цену всей работе их былой
И "учредительным" затеям:
В руке их — красный флаг, а белый — под полой.
Глупцами лестно ли нам быть в глазах потомков,
Быть осужденными суровым их судом?
Дом старый рушился. Но мы наш новый дом
Не станем строить из обломков.
Мы, "черные жильцы", дадим врагам ответ:
Как их искусные строители ни бойки,
Но скоро убедить сумеем мы весь свет,
Что дома лучшего не может быть и нет,
Чем дом советской стройки.

Над переулочком стал дождик частый крапать.
Народ — кто по дворам, кто — под навес бегом.
У заводских ворот столкнулся старый лапоть
С ободранным рабочим сапогом.
"Ну, что, брат-лапоть, как делишки?" —
С соседом речь завел сапог.
"Не говори… Казнит меня за что-то бог:
Жена больна и голодны детишки…
И сам, как видишь, тощ,
Как хвощ…
Последние проели животишки…"
"Что так? Аль мир тебе не захотел помочь?"
"Не, мира не порочь.
Мир… он бы, чай, помог… Да мы-то не миряне!"
"Что ж? Лапти перешли в дворяне?"
"Ох, не шути…
Мы — хуторяне".
"Ахти!
На хутора пошел?! С ума ты, что ли, выжил?"
"Почти!
От опчества себя сам сдуру отчекрыжил!
Тупая голова осилить не могла,
Куда начальство клонит.
Какая речь была: "Вас, братцы, из села
Никто не гонит.
Да мир ведь — кабала! Давно понять пора;
Кто не пойдет на хутора
Сам счастье проворонит.
Свое тягло
Не тяжело
И не надсадно,
Рукам — легко, душе — отрадно.
Рай — не житье: в мороз — тепло,
В жару — прохладно!"
Уж так-то выходило складно.
Спервоначалу нам беда и не в знатье.
Проверили. Изведали житье.
Ох, будь оно неладно!
Уж я те говорю… Уж я те говорю…
Такая жизнь пришла: заране гроб сколотишь!
Кажинный день себя, ослопину, корю.
Да что?! Пропало — не воротишь!
Теперя по местам по разным, брат, пойду
Похлопотать насчет способья".
Взглянув на лапоть исподлобья,
Вздохнул сапог: "Эх-ма! Ты заслужил беду.
Полна еще изрядно сору
Твоя плетеная башка.
Судьба твоя как ни тяжка, —
Тяжеле будет, знай, раз нет в тебе "душка"
Насчет отпору,
Ты пригляделся бы хоть к нам,
К рабочим сапогам.
Один у каши, брат, загинет.
А вот на нас на всех пусть петлю кто накинет!
Уж сколько раз враги пытались толковать:
"Ох, эти сапоги! Их надо подковать!"
Пускай их говорят. А мы-то не горюем.
Один за одного мы — в воду и в огонь!
Попробуй-ка нас тронь.
Мы повоюем!"

Кусковой рек Коробка:
"Да! Выборы — сраженье.
Какое ж в нем, миледи,
Занять нам положенье?"

"Милорд, — так без смущенья
Воскликнула Кускова, —
Нет лучше положенья
Коленно-локтевого!"

То слыша, "Речь" приходит
В восторг и умиленье:
"Идите ж к нам! Наш лозунг —
Коленопреклоненье!"