Picaro - Ученик

– А если ему суждено умереть, – продолжал Ландер, – сделай так, чтобы перед смертью раненый очнулся и смог говорить.

– Понял, ваше сиятельство. Если я увижу, что…

Но граф уже не слушал Тубернаума: он быстро шагал к своей повозке. Сердце бешено колотилось, а голова Ландера будто горела в огне. Его тщательно разработанные, выверенные с математической точностью планы рушились один за другим. Победа, казалось, бывшая днем у него в руках, обернулась, если не полной катастрофой, то серьезным поражением. Со свойственной ему предусмотрительностью Ландер учел и такое развитие событий, но теперь все придется начинать заново. Граф ощутил, будто ему на спину легла огромная тяжесть, и, как-то совсем по-стариковски сгорбившись, полез в повозку.

Лекарь отправил подмастерье Айхена за водой и вернулся к столу, на котором бредил укрытый плащами рыцарь. Бегство из города по ухабистой дороге явно не пошло раненому на пользу. Еще хорошо, что поездка продлилась всего несколько часов. Во время первой же короткой остановки, сразу после выезда из Годштадта, к лекарю подошел граф – справиться о состоянии помощника. Тубернаум мрачно ответил, что тому нужна срочная операция. И не одна.

– Я дал несчастному настой для облегчения боли, – сказал лекарь, – и, как мог, заново перевязал. Но мессир Швертвальд…

– Он что-то говорил? – перебил Ландер, косясь на рыцаря, бредившего в повозке: время от времени стоны сменялись быстрой, бессвязной речью. – Хоть что-нибудь внятное?

– Нет, только брань, проклятия, богохульство, – торопливо солгал лекарь и от всей души мысленно взмолился, чтобы сеньор не почувствовал вранья. – Неудивительно, ваше сиятельство: ему дважды попали в голову. Похоже, кость треснула, на мозг давят осколок и скопившаяся кровь. Все это необходимо удалить. И рана в живот – неглубокая, но…

– Помолчи, я понял.

Оставив вспотевшего от переживаний Тубернаума, граф подошел к повозке. Наклонившись, некоторое время вслушивался в стоны Венка. Затем трижды, громко – раз за разом все больше повышая голос – окликнул рыцаря. Но тот ничего не услышал, только прохрипел какую-то бессмыслицу. Лекарь едва удержался от вздоха облегчения: всего полчаса назад фон Швертвальд вдруг начал говорить вполне связно, хотя по-прежнему не реагировал на вопросы. Прислушавшись к прерывистой речи графского фактотума, Тубернаум похолодел от ужаса. И было от чего. Бегая по сторонам невидящими глазами, Венк рассказывал, кто и по чьему приказу оскопил сына имперского канцлера. Лекарь с трудом удержался, чтобы не зажать раненому рот: впервые в жизни Шему захотелось убить пациента. Пока тот своим бредом окончательно не погубил невольного слушателя – его самого. Из памяти всплыла когда-то прочитанная фраза, что случайное знание может лишить человека жизни не хуже, чем меч палача. Если хозяин поймет…

Серое, уставшее, постаревшее за последнюю ночь лицо Ландера перекосилось от злости. Он поманил к себе врача. Сказал:

– Впереди, где-то через лигу, есть село. Станем лагерем, и я прикажу освободить для тебя самый лучший дом. Займешься Венком.

– Очень хорошо, ваше сиятельство. Только нужно торопиться.

– Сейчас поедем, – вздохнул Ландер. – Говоришь, голова пробита… А он не сойдет с ума после того, как ты покопаешься у него в мозгах?

Аристократ умолк, но, прежде чем последовал ответ, неожиданно жестко продолжил:

– Венк должен выжить и остаться в здравом уме. Если он свихнется или подохнет под твоим ножом – у меня появится новый личный медик.

Ошеломленный такой угрозой обычно сдержанного и любезного Ландера, толстяк-лекарь едва не рухнул перед сеньором на колени. Никогда раньше он не интересовался политическими интригами господина, а сейчас невольно стал их заложником. Не в силах что-либо сказать, Тубернаум беспомощно развел руками. Зародившаяся надежда на смерть фон Швертвальда от ран оказалась напрасной: проклятый убийца все-таки накинул на шею врача удавку. Но спасения не было и в случае благополучного выздоровления Венка. Рано или поздно граф догадается, что рыцарь мог проболтаться в бреду, и жизнь Шема тут же оборвется. Безграничная преданность, долгие годы верной службы его сиятельству – все не в счет, все было напрасно.

Чувствуя, как по щекам невольно текут слезы, задыхаясь, врач просительно загнусавил:

– Ваше сиятельство, помилуйте, ведь человеческая жизнь… она, она – в руках Господа. Я сделаю… сделаю, что в моих силах, даже больше. Но я не колдун и не умею договариваться со смертью!