Танит Ли - Анакир

— Во имя Зардука! — пытаясь удержаться на ногах, Йил вцепился в шею капитана.

— Там... там что-то бьется в море! — указал тот с ошалелым видом.

Между разогнавшимися, сбитыми в полете закорианцами и неподвижными силуэтами кораблей Дорфара ударили фонтаны воды. Черные струи вздымались ввысь и падали обратно, разбрызгиваясь облаками водяного пара и скрывая оба флота из видимости друг друга.

Там и в самом деле что-то билось — какая-то громада, возможно, живая, восставала, проталкиваясь со дна океана...

Эарл, место подводных вулканов! Этот образ одновременно всплыл в тысячах сознаний. Люди говорили об этом друг другу, охваченные ужасом...

А затем океан с ревом и пеной раскололся надвое.

В воздух взметнулись стены воды высотой в сотню футов, а может, и больше. За ними стояла темнота. Море само готовилось сокрушить их своим кулаком.

Однако вода не обрушилась на корабли, не разметала их в щепки и не поглотила целиком. Море повисло в воздухе, словно трепещущий и блестящий занавес, сквозь который просвечивало солнце. Капли высыхали в его лучах и поднимались прямо в небо.

Ральданаш стал зеркалом — из бронзы, серебра, золота и белого света. Казалось, его разум отделился от тела, за ним последовало сознание.

Он парил в воздухе невесомой морской птицей и видел под собой корабли, светлые и темные, словно фигурки с анкирского стола для игры в войну. А между кораблями вздымалось море.

Пламя с севера проложило себе дорогу — словно Рармон-Рарнаммон сам встал рядом с Ральданашем, плечом к плечу изготовился к бою, сомкнув щиты. Хотя тот находился за мили отсюда, Ральданаш воспринимал его именно так. Связь между ними не требовала слов и не укладывалась ни в какие рамки — понимание возникало мгновенно и так же внезапно исчезало.

Два других, меньших огня находились ближе — на юге и на востоке. Они возникали и изменялись, вырастая и поднимаясь вверх. Ральданаш ощущал людей, сгорающих в этом пламени: мужчина и женщина. Они соприкасались друг с другом, с ним и с золотым светом Рарнаммона. А за ними скрывался четвертый огонь, такой бледный, но с черным стержнем в своей сердцевине. Ашни Рассветная. Утренняя звезда.

Ральданаш, или сознание Ральданаша, стало меняться — он чувствовал, что самоуничтожается в этом вселенском пожаре, покорно, без страха или боли. И по мере того, как он умирал, возник и вырвался наружу, прямо в зенит, пятый луч звезды — внутренняя духовная энергия высочайшего наслаждения.

Пылающие нити протянулись из каждой точки к центру, а также между всеми точками. Огонь тек по ним к центру, где перекрещивался с другим огнем, и снова возвращался в точку выхода, чтобы затем опять устремиться к центру. Плотность линий увеличивалась — нитей становилось все больше, словно над Висом работал гигантский ткацкий стан, они искрили и потрескивали, и из них рождалось нечто новое.

Море поднялось в небо. Затем оно оформилось в фигуру, упирающуюся головой в небеса.

Дорфарианцы узрели Анакир.

Она вздымалась, как башня. Она парила. Ее плоть была белой горой, змеиный хвост — огненной рекой в половодье. Восемь рук простирались в традиционных жестах. Ее глаза были ярче, чем два слепящих солнца. Она заговорила с дорфарианцами — как обычно, без слов, прямо в сознании — и сказала им: «Все кончено».

Однако закорианцы не видели Анакир, ведьму Равнин, которую они ненавидели. Им явился Рорн, их собственный бог — черный, с водорослями, вплетенными в угольно-черные волосы, и драгоценными камнями, сверкающими в Его ладонях. Протянув одну из этих гигантских ладоней к кораблям Леопарда, он бережно, но твердо оттолкнул их. Он не повредил закорианских галер, ведь Он был их богом и заботился о своем народе.

Рорн говорил словами. Его голос был грохотом бури, а дыхание — соленым:

«Вы отвоевали себе землю. Гордитесь своим королевством, вырезанным из тела Таддры, и довольствуйтесь им. Остальное — не ваше, и вам не взять его. Это говорю вам Я, РОРН».

В зубах Его сверкали голубые камни, и буря была Его короной. Закорианцы пали ниц перед своим богом, да так и остались лежать.

Когда они осмелились поднять глаза, то увидели только белую тень его черноты, которая медленно таяла в свете дня. Они оказались отодвинуты на многие мили, словно фигурки рукой игрока. Дорфарианского флота нигде не было видно. Небо затянуло тучами, готовыми прорваться грозой, поверхность моря покрывал ковер мусора: обломки корабельного дерева, а также осколки железа и угли, почему-то не ушедшие на дно. Были там и сломанные мечи, расколотые строго посередине.