Урсула Ле Гуин - Техану. Последняя книга Земноморья

«Ты несправедлива к нему», — сказала Гоха Тенар.

«Справедлива! — возразила Тенар. — Разве он играл по правилам?»

«Да, — ответила Гоха. — По крайней мере, он пытался».

«Что ж, теперь он может забавляться с козами, которых пасет. Меня это нисколько не волнует», — отрезала Тенар, бредя по направлению к ферме под порывами резкого ветра и редкими каплями холодного дождя.

— Наверное, ночью выпадет снег, — сказал старый Тифф, встретившийся ей по дороге у лугов близ Кахеды.

— Снег, так скоро? Надеюсь, этого не случится.

— По крайней мере, заморозков не избежать, уж будьте уверены.

Когда солнце село, и впрямь ударил морозец: лужи и желоба для стока воды подернулись ледком; стебли травы на берегах Кахеды подернулись инеем; даже ветер стих, словно не в силах пошевелиться из-за сковавшей его стужи.

У огня очага — чей дым был ароматнее, чем у очага Иви, поскольку на дрова пустили срубленную весной старую яблоню — сидели Тенар и Ферру, суча пряжу и болтая после сытного ужина.

— Расскажи мне сказку о кошачьих призраках, — попросила Ферру своим хриплым голоском. Темная масса темной шелковистой козьей шерсти в ее руках на глазах превращалась в превосходную пряжу.

— Это летняя сказка.

Ферру насупилась.

— Зимой люди рассказывают друг другу великие предания. Этой зимой ты выучишь «С от во ре ни е Э а», чтобы ты могла ее петь во время Долгого Танца, когда наступит лето. Этой зимой ты так же выучишь «Д ея ни я Ю но го Ко ро ля », чтобы петь ее на Празднике Возвращения Солнца, который знаменует приход весны.

— Я не могу петь, — прошептала девочка.

Тенар ловкими, уверенными движениями смотала в клубок сбегающую с прялки нить.

— Поет не только голос, — сказала она. — Поет еще и разум. Что толку обладать прекраснейшим голосом в мире, если ты не знаешь ни единой песни.

Она смотала в клубок остаток прями.

— У тебя есть Сила, Ферру, и если не обращать на нее внимания, она может натворить бед.

— Как у тех, кто не способен учиться, — сказала Ферру. — У диких.

Тенар не поняла, что та имела в виду и вопросительно посмотрела на девочку.

— Тех, что живут на Западе, — пояснила Ферру.

— А-а… драконы… из песни Женщины из Кемая. Да. Ты права. Итак, с какого предания мы начнем? С того, что повествует о том, как острова поднялись из пучины моря, или ты хочешь узнать, как Король Морред разбил Черный Флот?

— С островов, — прошептала Ферру. Тенар в глубине души надеялась, что девочка выберет «Д ея ни я Ю но го Ко ро ля », ибо Морред для нее означал Лебаннена. Но выбор ребенка был однозначен.

— Очень хорошо, — сказала Тенар и бросила взгляд на стоящие на полке книги Огиона, подбадривая себя тем, что если она забудет нужные слова, то найдет их там. Глубоко вздохнув, она начала рассказ.

Когда пришло время ложиться спать, Ферру знала, как Сегой поднял острова из пучины Времени. Уложив девочку в постель, Тенар, вместо того, чтобы спеть ей колыбельную, тихо повторила с ней первые строфы песни Сотворения.

Тенар отнесла маленькую масляную лампу обратно в кухню, вслушиваясь в царившую в доме абсолютную тишину. Мир был скован морозом. Ни единая звездочка не мерцала в темноте за единственным окном в кухне. От каменного пола веяло холодом.

Тенар вновь подсела к огню, поскольку ей было уже не уснуть. Величественные слова песни разбередили ей душу, где тлели еще гнев и тревога, появившиеся после разговора с Иви. Тенар взяла кочергу, чтобы поворошить поленья. Когда она сунула кочергу в очаг, с заднего двора дома понесся какой-то шум.

Тенар выпрямилась и прислушалась.

Опять: тихий, глухой стук или удар… снаружи дома… окно маслобойни?

По-прежнему сжимая в руке кочергу, Тенар прошла через погруженную во тьму прихожую к двери, что вела в кладовую. За кладовой находилась маслобойня. Дом стоял на склоне невысокого холма, и обе эти комнаты уходили вглубь последнего, словно пещеры, хотя и находились на одном уровне с другими комнатами. В кладовой были только отверстия для воздуха; в наружной стене маслобойни имелись дверь и окно, низкое и широкое, как в кухне. Стоя у дверей кладовой, она слышала, как скрипит окно и перешептываются мужские голоса.

Флинт был хорошим хозяином. На всех дверях, кроме одной, в этом доме имелись надежные железные щеколды, которые регулярно смазывали. Ни одна из них не была сейчас задвинута.