Кэтрин Ласки: Ханна

Ханна откинулась на спинку стула. Её никогда не занимали подобные мысли и мечты о родителях — знатных, незнатных, каких угодно. Девочке казалось невероятным, чтобы у неё обнаружились какие бы то ни было родственники. Ханна не представляла даже, на какое место может надеяться, и когда Тилли Адамс скрылась за дверью кабинета мисс Прингль, у неё чуть-чуть засосало под ложечкой от волнения. Она следующая. Но неужели так важно, куда попадёшь?

Однако меньше чем через десять минут ошеломлённая Ханна, стоя перед мисс Прингль, сама удивлялась: как только ей хватило глупости думать, будто это неважно?

— Правила есть правила. — Мисс Прингль сидела за столом очень прямо, будто аршин проглотила, и перебирала бумаги, очевидно касавшиеся Ханны. — Попечительский совет приюта имеет особое предписание относительно детей, которые по достижении четырнадцатилетнего возраста не оказались пригодны к работе по дому. А ты к ней, Ханна, без сомнений, непригодна. Отправить тебя служить в достойную бостонскую семью было бы так же неподобающе, — мисс Прингль выговаривала это слово так, будто сдабривала каждый слог толикой яда, — как обрядить корову в платье!

— А в лавку или…

— Не перебивай. К работе в лавке ты пригодна не более, чем к службе в доме.

— Почему? — выпалила Ханна.

Мисс Прингль поджала губы и смерила девочку взглядом, словно прикидывала, какую же из причин назвать первой?

— Я умею читать и писать лучше, чем многие другие воспитанницы, — сказала Ханна, сдерживая дрожь в голосе. У неё перед глазами всё поплыло.

— И поэтому ты, очевидно, надеешься на место стенографистки либо секретаря?

— Может быть, — тихо ответила девочка, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало не очень дерзко.

— Никаких «может быть». Это совершенно невозможно! Прежде всего, для такой работы ты слишком молода. Кроме того, хотя ты и знаешь грамоту, в остальном ты довольно неуклюжа. Это ведь неприемлемо, если ты в приличном бостонском доме будешь проливать на господ суп и разобьёшь им весь веджвуд. — Ханна не знала, что такое веджвуд, но подумала, что не так уж часто она роняет тарелки и проливает суп. — Поэтому больше никаких разговоров. Попечительский совет постановил, что воспитанницу, для которой не удалось найти место в Бостоне, следует отправить сиротским поездом.

— Но я думала, смысл «дня продвижения» как раз в том, что раз мне пятнадцать, то я теперь слишком взрослая, чтобы считаться сиротой. Поэтому мне и нельзя больше жить в приюте. Как же тогда меня могут отправить сиротским поездом? — Ханне этот логичный довод понравился. А мисс Прингль — нет.

Она пристально посмотрела на девочку.

— Вот видишь, Ханна, — резко ответила мисс Прингль, — в этом-то и всё дело. Ты постоянно споришь и возражаешь. Как же я могу рекомендовать такую девочку на работу в благородном доме или приличном магазине?

— Но ведь я теперь не сирота. Я слишком взрослая.

— Только не для Канзаса, — сухо сказала мисс Прингль и встала, давая девочке понять, что собеседование окончено. — Через неделю в Салину, штат Канзас, отправляется следующая партия.

— Партия? — слабым голосом переспросила Ханна.

— Да, партия сирот.

— А кто-нибудь ещё из нашего приюта поедет? Будут там другие воспитанницы?

— Нет. Мы для всех нашли подобающие места.

«Подобающие». Ну почему же для Ханны нет ничего подобающего? Она ненавидела это слово. Мисс Прингль употребляла его чаще всех, но его переняли и другие взрослые в приюте. Вот, к примеру, мисс Бейкер, учительница домоводства. Не далее как вчера Ханна захотела утешить девочку, которую только привезли в приют, и угостить её тёплой булкой с кухни. А мисс Бейкер сказала:

— Нельзя врываться в кухню и брать кушанья без спросу. Это неподобающее поведение, Ханна!

— Почему? Она же проголодалась, — возразила Ханна.

— Спорить со старшим тоже не подобает, — вставила медицинская сестра мисс Экинс, которая как раз проходила мимо.

Как ни хотелось Ханне сейчас высказать мисс Прингль всё, что она думает, девочка только глубоко вдохнула и задала ещё один вопрос:

— А Канзас… он у моря, мэм?

— Боже мой, ну разумеется, нет! Я полагала, что ты умнее, милочка! — Мисс Прингль бросила на неё строгий взгляд и язвительным тоном добавила: — Похоже, у тебя всё ушло в волосы!

Волосы у Ханны действительно были необыкновенные: они меняли оттенок в зависимости от освещения. Сейчас, в комнате, залитой солнечным светом, казалось, будто по плечам девочки ниспадает пламенный каскад. В пасмурную погоду, когда моросил дождь, её волосы были тусклыми, словно едва теплящийся огонёк свечи в тумане. В ясные зимние дни, когда лучи солнца отражались от снега и сосулек, локоны Ханны сверкали как рубины. А если она оказывалась у моря в сумерки или перед рассветом, то они становились зеленоватыми, будто старая медь.