Михаил Пузанов - Перекресток - недопущенные ошибки

Кроме того, что Альфадар, что Тассан не могли пройти мимо загадочной и погруженной в себя девушки. То ли таинственность привлекала их, то ли просто соскучились по "нормальным человеческим красоткам, а не этим по жизни заторможенным прибережницам", в любом случае, не прошло и пары месяцев, а Тассан уже стал бесплатным приложением к Эйвелин. Альфадар же проявил большую осмотрительность: по старшинству он оставался вторым после Катрис, и, хотя и проникся к Эйвелин искренней симпатией, за глаза с легким налетом высокомерия называл ее "слишком уж молоденькой и ветреной" девушкой.

— И вообще, она не в моем вкусе: ни одного слова ведь не послушает, ни одной мысли умной не уловит. Нет, не пойдет. Да и вообще, странная она какая-то.

Странная-не странная, а со словами нужно быть осторожнее. У Эйвелин было особое чутье: когда о ней говорили хотя бы слово, пусть даже за десяток дневных переходов, она тут же замечала легкую вибрацию одной из линий, проходящих непосредственно через ее тело, и к тому же легко могла расшифровать сказанное. Так что Альфадара она взаимно забраковала, да в добавок по той же «струне» послала ему "пламенный привет" в виде двадцатичетырехчасовой нервной трясучки.

Еще Эйвелин, когда ей становилось скучно, любила примерять себе разные роли. Как правило, она предпочитала бравых пиратов, отважных капитанов и похищенных принцесс. Элизар же про себя отметила, что роли девушке хотя и удаются, да только игры ее какие-то слишком уж зашкаленные. И опять же ей вспоминалось давнее общение с герцогиней: прибедняться-то та прибеднялась, но с абсолютным спокойствием, в меру искренне и получая заметное наслаждение от собственной игры. А вот Эйвелин играла яростно, жестко, то затихая, до взрываясь бурей эмоций — по ней совершенно невозможно было понять: то ли осознанно играет, то ли реально видит себя сейчас на палубе корабля и всерьез крушит мечом всех вокруг. В эти моменты Уриане казалось, что у девушки не столько отсутствует образное воображение, сколько она не умеет его контролируемо использовать.

За пять лет общения с непредсказуемой Эйвелин, способной поднять на уши все Прибережье при первой же возможности, хозяйка эльфийских земель так и не смогла придумать, как поступить с этой девушкой. Воспитанию она не поддавалась, приказов тем более не слушалась, затеи ее становились с каждым днем все более опасными для сонной атмосферы Прибережья, а запретить Эйвелин "сходить с ума" Элизар никак не удавалось. С одной стороны, она любила ее всем сердцем, как родную дочь, которой у Элизар никогда не было, с другой — периоды затягивающейся игры уже всерьез угрожали спокойствию ее подданных. Эйвелин от природы не имела чувства меры: во время игры она задевала тысячи нитей силы, и те натужно звенели в воздухе, рассыпая вокруг себя мерцающие искры. По крайней мере, опомнившись, девушка описывала свои ощущения от увиденного именно так. В потоке искр ей мерещились другие миры и дороги между ними, какие-то картинки, кадры из иных времен… Много всего. Элизар же ощущала лишь взбесившуюся атмосферу в воздухе, не дающую даже на секунду расслабиться.

— Мне не интересно творить что-либо, уважаемая Элизар, но творить саму себя я люблю, — на все тревоги и озабоченность правительницы счастливая обладательница бирюзовой броши отвечала именно этой фразой.

Тассан все больше и больше попадал под очарование девушки, как попадают под водопад на хлипкой лодочке. Вот только девушка действительно оказалась очень молода душой: она переживала множественные влюбленности, как та же герцогиня — любовь. Влюбленность оставалась для нее всем: встряска чувств на день-неделю-от силы месяц, большая и глубочайшая игра, а дальше — новая влюбленность и новая игра. Любви Эйвелин не просто не искала, она о ней даже и не думала, а на все вопросы отвечала, что предпочитает отдавать все свое сердце себе и миру, чем кому-то конкретному.

Тассан по-разному воспринимал этот повторяющийся ответ. То обязался завоевать неприступную девушку, то вдруг погружался в глубочайшую безысходность и исчезал на месяца, то пытался повторить ее собственные игры. Все бестолку: Эйвелин, казалось, не замечала. Счастье младшего из Вильфарисов состояло в том, что он в целом оставался довольно легкомысленным и поверхностным созданием, так что, в конечном счете, после долгих бесплодных попыток заставить Эйвелин полюбить себя, он потихоньку избавился от ее очарования. Но симпатия осталась, и вскоре переросла в обоюдную и верную дружбу.