Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

Шарканье шагов и голоса в коридоре быстро стихли. Кангасск Дэлэмэр остался наедине с отцом.

…Красивый, белоснежно-седой старик с пронзительным, ясным взглядом; с удивительными глазами цвета колотого льда. Серые в тени, они отсвечивали синевой на свету. Кан смотрел в эти глаза спокойно: несмотря на все предостережения, он не испытывал страха перед отцом. И не чувствовал в нем угрозы для себя — холодный обсидиан, в гадании куда более сильный, чем горящий, соврать не даст: угрозы и вправду не было.

— Здравствуй, сын, — сказал Сайнар. Голос его дрогнул.

— Здравствуй… — отозвался Кангасск и растерянно повел плечами.

Повисла долгая пауза.

— Скажи мне, как так получилось, что ты стал Учеником миродержцев? — произнес Сайнарнемершгхан, нарушив затянувшееся молчание.

…и сразу заметил, как подобрался и посуровел его сын и каким жестоким светом засияли его зеленые глаза…

— Тебе интересно, как я стал Учеником миродержцев? — усмехнулся Кан. — А как мы с мамой жили, тебе не интересно? На нас только не плевали в Арен-Кастеле… Где ты был тогда? Где ты был все двадцать лет?

Сайнар подошел к сыну, молча положил руку ему на плечо. Ладонь почувствовала напряжение и дрожь: парень нес в себе столько гнева… Должно быть, это наследие Адэль, если ее любовь от тяжелой и беспросветной жизни обратилась в горькую обиду и передалась подрастающему Кангасску…

— Сынок… — тихо проронил Сайнар. — Я… я очень виноват перед тобой. И перед твоей матерью… Мы поговорим об этом. Позже. А сейчас ответь на мой вопрос, — в этом приказе, высказанном столь вежливо, сколь и прямо, был весь Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын.

…Еще не угроза, но уже недвусмысленный намек на нее. Когда водят не заточенной стороной ножа по шее — это то же самое. Даже суровый гигант Абадар в таких случаях считал за лучшее повиноваться воле отца. Младший Кангасск словно и не заметил ничего…

— А что мама умерла, это тебе тоже не интересно?! — бросил он.

Как ни странно, Сайнар проглотил это. За всю жизнь ТАК с ним осмеливался говорить только один человек — Гердон Лориан. Никому из своих детей, глава Ордена такого бы не простил. Никому… кроме младшего…

— Как это случилось? — хрипло спросил он.

— Она заболела, — голос Кангасска стал мягче, когда он заговорил о матери. — Никто так и не распознал болезнь. Мама просто сохла и слабела день ото дня, а потом умерла… — он сжал кулаки и гневно проговорил сквозь зубы: — Все кричали, что это гнев Прародителей!.. Что это за то, что она родила меня…

…Сайнар в раздумье мерил шагами зал. Известие о смерти Адэли задело его, но не так сильно, как можно было бы ожидать. Почему?.. неужели сердце зачерствело к старости?.. Болит, но не остро, скорее, ноет, как старая рана в непогоду.

— Мне следовало забрать тебя, — сказал Сайнар наконец. — Я не сделал этого. Я виноват. Ты можешь обвинять меня и дальше, но мать ты этим не вернешь… Мы должны смотреть в будущее, сын, — он задумчиво погладил подбородок и кашлянул, прежде чем продолжить. — Я понимаю, отчего ты согласился на ученичество. Ты остался один, ты ни от кого не слышал доброго слова в Арен-Кастеле… Что ж, миродержцы умело используют человеческие слабости… Но знай, ты ничего им не должен. Ничего. Оставайся со мной, — изрек Сайнар и протянул сыну руку… опять этот жест мира-первоисточника.

— Я поклялся самому себе, что никогда не предам Владу и Серега, — возразил Кан, не пожав этой руки.

— Почему? — мягко удивился Сайнар. Уговаривать — это особое искусство, и им глава Ордена Горящего Обсидиана владел в совершенстве…

Первая победа — парень не нашелся с ответом. Промолчал. Что ж, вот следующий ход…

— И что они дали тебе взамен твоей преданности? — продолжал Сайнар с легким укором. — Пока я лишь вижу то, что они отняли… Твоя амбасса… Совсем недавно ты был более велик, чем я. Какая гигантская чаша!.. Такую никак не вычерпать к двадцати двум годам… если только кто-то не опустошит ее специально…

Быть может, они хотя бы объяснили тебе ценность того, что ты потерял?.. Тоже нет?.. Как типично!.. — с презрительным смешком добавил он. — Ты пуст, мальчик мой. И потеря твоя невосполнима. И зачем это было сделано, знаешь? Зачем, за что?.. За то, что ты потомок Малконемершгхана, дитя славного рода, пережившего Эрхабен. За это и только за это…

Я вижу у тебя харуспекс на груди, — невинным голосом заметил Сайнар и артистично восхитился: — Открытая лицензия!.. Так пусть он скажет тебе, прав ли я… Я ведь я прав.