Ольга Макарова - Осколки чего-то красивого

— Здравствуй, Риккен, — улыбнулась Мильдегард.

— Здравствуй, Мильде, — мягко сказал ведьмак и сам удивился так резко потеплевшему своему голосу. Ему вдруг стало так светло на душе и тихо, что он было передумал делать то, зачем пришел. Но все же заставил себя сказать как можно беспечнее: — Пофехтуем?

— Конечно! — с радостью согласилась Мильде. Она знала, что боец из южанина замечательный.

Как-то сразу помрачнев (как всякий человек, когда идет против своей собственной воли), Риккен потянул из ножен кривой ятаган с угольно-черным блестящим лезвием.

Длинный клинок Мильде блеснул рыжим бликом, приветствуя восходящее солнце…

Они сошлись в бою осторожном и играющем, как друзья. Тут важно полное доверие: что тебя не ранят, даже если ошибешься; что друг всегда успеет остановить меч…

Риккен ждал. Он уже давно раздумал, но уверял себя, что потом такого малодушия себе не простит. И, уличив момент, резко ускорил клинок, ударив точно в запястье. Браслет, защитивший его, упал в траву блестящей змейкой, разбитый точно по двум половинкам суток на часах… По коже же не пролегло даже царапины.

— Прости… — сказал Риккен искренне. — Я песочный идиот…

— Ничего, — грустно ответила Мильде, баюкая серебряную ленточку на ладони, — ты же не хотел…

— Его уже не починишь, — пожал плечами Риккен. — Брось его лучше. Когда твой Мастер Времени вернется, пусть сделает тебе новый.

Мильде положила разбитый браслет в карман… Домой она и Риккен шли вместе. Спокойно разговаривали, будто никто ни в чем не виноват…

…Риккен бил не просто по браслету, застегнутому мужскими руками на женском запястье. Он бил по связи между двоими. Это ничего не значило бы, если б удар нанес простой смертный, а не юный ведьмак, унаследовавший силу самой могущественной когда-то ведьмы…

Теперь дело осталось довершить самой Мильдегард — выбросить браслет. Или просто не носить его больше (да его и невозможно сейчас носить!)

…Ведьмак не спал эту ночь. Мысли о победе заполняли все сознание, и сны шарахались от них, как звери в лесу — от самого Риккена.

А утром он пошел искать Мильде.

…Еще издалека он заметил, как блеснул на ее руке знакомый браслет.

Ошеломленный, он даже забыл поздороваться и пожелать доброго утра — Риккен подошел и взял Мильде за руку, пытаясь разглядеть, как же так…

Браслет, искалеченный, весь в зазубринах, с разбитым стеклышком молчащего теперь механизма, держался на руке, перевязанный просто кожаной тесемкой.

— Зачем ты его носишь? Он же разбился, — пробормотал Риккен.

— Потому что мне дорог тот, кто его подарил, — простодушно ответила Мильде. — Я подумала, что выбросить сейчас этот браслет — все равно, что отказаться от искалеченного в бою друга. Любимого…

…У Риккена в душе будто что-то сломалось… Он закрыл лицо руками — "Какой же я дурак!" — и побежал…

Остановился Риккен где-то в лесу и, обессилевший, рухнул на колени на пружинистый ковер опавшей хвои.

Некоторое время он молча вздрагивал, без слез; потом почувствовал, что на него кто-то смотрит, и обернулся…

…Волчица… огромная, с косматой шерстью на впавших боках…

— Пошла прочь, тварь! — рявкнул на нее Риккен, привыкший, что волки его боятся, как огня.

Волчица ощерилась и подошла еще ближе… Глаза у нее были нехорошие… не бывает у обычных волков таких глаз…

"Ты подвел меня, мальчик," — промелькнула в голове мысль, чужая, точно заноза в теле.

Риккен хотел схватиться за меч, но вспомнил, что ни меча, ни даже ножа с собой не взял, так как шел-то не на битву, а встречать первое утро своей победы… леса так он вообще давно разучился боятся…

В ту же секунду волчица прыгнула, и, запоздав на мгновение, ее сшибла на лету стрела.

— Пойдем домой, друг Риккен, — сказала Мильде, опуская лук.

Риккен послушно поднялся и пошел за ней.

Он шел, равнодушно опустив голову и плечи и, кажется, ни о чем не думал.

И тут на его плечо вспорхнула маленькая шустрая птичка с кедровым орешком в клюве. Риккена она нисколько не боялась.

…С тех пор Риккен и ходил в лес без лука, без ножа. Звери больше не убегали, едва его завидев… Наоборот, встречали и радовались. Они не злопамятны ведь. И — он открыл это неожиданно — он начал понимать, что они говорят.

Не иначе — сила осталась, просто зло из нее выветрилось; растаяло, как дым.

Риккен почувствовал, будто его душу ласкает теплый солнечный свет. А ведь известно, что вместе со светом приходят и любовь, и счастье, и смысл.